Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций] - читать онлайн книгу. Автор: Герхард Шредер cтр.№ 77

Европа и Россия в таких делах способны принести больше пользы, чем США, которые — здесь и сейчас — никакой конструктивной роли сыграть не могут. Фактическое крушение американской внешней политики после 11 сентября выражается именно в том, что многие исламские государства ощущают себя жертвами этой самой политики, которую с очевидным безрассудством провозгласила всемирная коалиция по борьбе с террором. С тех пор все военные действия, предпринятые Соединенными Штатами, лишь разжигали конфликт, вместо того чтобы ослабить его. К сожалению, США не годятся на роль гаранта сохранения перемирия в Ливане именно потому, что у ливанцев нет оснований им доверять.

Чем дольше Ближний Восток остается пороховой бочкой, взрыв которой угрожает нам как соседнему региону колоссальным ущербом, тем труднее становится оценивать: как повлияет столь продолжительный конфликт на общий потенциал террористической активности и какие процессы нас ждут в мировой экономике. Уже сейчас с ростом цен на нефть повышается стоимость энергоносителей, что в значительной мере препятствует экономическому росту, особенно в странах с переходным типом экономики. Тем правильнее поступает Европа, включая Россию в европейскую перспективу и меняя в среднесрочной перспективе стратегическое партнерство на привилегированное. Россия — важнейший поставщик энергоресурсов в Европу, и, насколько я знаю из бесед с президентом Путиным, она намерена таковым оставаться. Следовательно, Россия не преминет рассеять любые опасения в том, что на почве поставок может возникнуть непредсказуемая зависимость.

Такую позицию России нужно поддерживать и обеспечивать. В интересах Европы следует открыть России как крупнейшему энергопроизводителю доступ на внутренний энергетический рынок — точно так же, как Россия привлекает к участию в разработке своих газовых и нефтяных месторождений европейские энергетические концерны. Иными словами, необходимо открыто поставить вопрос: не разрешить ли российским производителям заключать сделки непосредственно с конечными потребителями? Не предоставить ли им право приобретать пакеты акций немецких городских энергопроизводящих предприятий или энергетических концернов? Сомневающиеся пусть вспомнят о том, что открытость наших рынков будет также способствовать и установлению более тесных связей европейской экономики с быстро растущей — от четырех до шести процентов ежегодно — российской экономикой.

Таковы основные мотивы, побудившие меня после ухода с поста канцлера возглавить Наблюдательный совет Северо-Европейской газопроводной компании (СЕГ). Это совместная немецко-российская корпорация, в которую входят акционерное общество «Газпром» — крупнейшее в мире предприятие по добыче природного газа — и два немецких предприятия E.ON и BASF. Когда в ноябре 2005 года председатель правления Газпрома попросил меня занять эту должность, я сначала отказался. Не из-за существа дела, а потому что не хотел связывать себя профессиональными обязательствами. Затем в декабре позвонил президент Путин и убедил меня, учитывая важность этого европейского энергетического проекта, встать в его главе ^[58]. Вообще-то участие в немецко-российском проекте должно бы восприниматься немецкой общественностью как обычное и нормальное дело: так же, как, например, участие в немецко-французском или немецко-американском. Однако реакция на мое решение была прямо противоположной. Общественная дискуссия превзошла все, что может присниться в кошмарных снах. Возмутительны главным образом ложные утверждения, которые я был вынужден опровергать: нелепые домыслы о том, будто в период своего канцлерства я поддержал идею строительства газопровода, руководствуясь сугубо личными интересами, ложны по сути и к тому же задевают мою честь и достоинство. Поддерживая проект строительства трубопровода по дну Балтийского моря, я действовал исключительно в интересах нашей страны и Европы. Именно потому, будучи канцлером, я стал сторонником этого проекта. Невозможно утолить энергетический голод в Европе, не привлекая богатейших сырьевых запасов России. Банальные слова, прописная истина, но, тем не менее, это так.

Стремление Москвы иметь ясную европейскую перспективу выгодно Европе, и мы должны идти ей навстречу, преобразуя свои шаги в новые экономические и культурные связи. Если дальновидный российский президент прикладывает все силы, чтобы представляющие обоюдный интерес связи стали неразрывными, то наша задача — принять такие предложения.

Российские космонавты вместе со своими коллегами из США и Германии работают на Международной космической станции (МКС). А это, между прочим, свидетельствует о высоком уровне научно-исследовательских достижений России, внесшей существенный вклад в данный международный проект. Не следует также недооценивать и ракетную технику, и ядерный потенциал России. Лично я делаю из этого вывод: вместо того чтобы тешить себя фантазиями об изоляции, которые по-прежнему витают в консервативных кругах, было бы гораздо разумнее принимать всерьез интересы собственной безопасности России. И более того, если приглядеться внимательно, то можно увидеть то, о чем на Западе мало кто имеет представление: какие внутриполитические трудности преодолела Россия, отпустив из зоны своего влияния страны-сателлиты в Восточной Европе и советские Прибалтийские республики и наблюдая, как эти страны интегрировались в союзническую систему Запада и торопились в Евросоюз, куда и были с успехом приняты. Великое достижение России в том, что она не только не позволила сбить себя с толку и разобидеться, а со всей энергией начала выстраивать собственную европейскую перспективу. И впредь, как и прежде, российские, американские и европейские астронавты будут работать бок о бок, реализуя ценнейшие научные проекты. В космосе много опасностей, но чтобы защитить свою жизнь, на МКС можно надеть скафандр. На Земле, к сожалению, нет скафандров для защиты от глупости и политической недальновидности.

Германия и Европа должны осознать свои собственные интересы. А в их интересах — членство России в ВТО и дальнейшее укрепление в этой стране типа мышления, основанного на принципах рыночной экономики, что может привести к появлению общих взглядов на экономику, а затем и к общим ценностям.

Владимир Путин мыслит в том же направлении. А он лучше всех аналитиков, с той или иной долей критики наблюдающих за процессом внутренней стабилизации в России, знает, насколько далеко его страна — по состоянию гражданского общества и его институтов, по менталитету многих граждан — от среднеевропейских стандартов, к которым мы с немалым трудом продвигались на протяжении полувека. И все же, с тех пор как Путин принял на себя политическую ответственность за судьбу России, иностранные инвесторы больше не должны платить организованным криминальным группировкам «откупные» за безопасность своих капиталовложений. На посту президента Путин начал восстанавливать государственные структуры и впервые создал своего рода правовые гарантии для граждан, инвесторов и предпринимателей. И в этом его поистине историческая заслуга.

С другой стороны, разве должен удивлять тот факт, что при проведении коренных преобразований случаются ошибки, тем более если претворять их в жизнь отчасти должны те же организации, которые прежде, при советском режиме, служили опорой властного аппарата. В истории России нет примера и образца того, к чему стремится Путин. При царизме страна была абсолютистским государством, а использовать как опыт демократии те несколько месяцев 1917 года, в которые буржуазное правительство оказалось у власти, невозможно. Краткий, как взмах ресниц, миг свободного взлета культуры и искусства в истории, оставивший после себя в качестве свидетельств потрясающие произведения живописи, скульптуры, архитектуры. А после пришел Ленин, за ним — Сталин, утопивший дух свободы в диктатуре страха.