Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций] - читать онлайн книгу. Автор: Герхард Шредер cтр.№ 38

15 февраля миллионы людей во всем мире вышли на демонстрации против надвигающейся угрозы войны. Я и сегодня с волнением вспоминаю, как в Берлине 17 июня на улице собралось пятьсот тысяч человек. Никто не сможет описать, какое глубокое удовлетворение чувствует при этом политик и насколько сильнее становишься в своей позиции, получив столь мощную общественную поддержку. В то трудное время мне помогали держать спину прямой и многие интеллектуалы.

Я хорошо помню январские и февральские встречи в Ведомстве канцлера с художниками и писателями, которых приглашали к нам Клаус Штэк и Манфред Биссингер. На этих встречах присутствовали Гюнтер Грасс, Мартин Вальзер, Юрген Флимм, Вольф Лепениз, Оскар Негт и многие, многие другие. Грасс цитировал Матиаса Клаудиса:

То были долгие вечера — для меня они имели особую ценность, потому что помогли увидеть, насколько далеки публикуемые мнения комментаторов от мнения самой публики. Люди чувствовали: у порога стоит неправедная война, которая принесет много горя в страну, а возможно, и в целый регион мира.

В Совете Безопасности ООН на этой фазе развития событий прилагалось много усилий для предотвращения войны. Кофи Аннан со всей определенностью указывал, что резолюция 1441 Совета Безопасности, где говорится как о разоружении Ирака, так и о его инспектировании, не предоставляет международно-правовых оснований для военных действий. США — с Великобританией и Испанией на буксире — искали путей, чтобы как можно скорее получить оправдание своим намерениям, и попросту игнорировали такой путь, как инспектирование. Но это не было целью, к которой стремилось большинство в Совете Безопасности ООН.

Путин, Ширак и я решили выступить с совместным заявлением от Германии, Франции и России, чтобы определить нашу позицию и затруднить возможность принятия Советом Безопасности ООН такой резолюции, которая легитимировала бы войну. При этом у каждой из трех стран была очень важная роль: Россия и Франция — государства, обладающие правом вето, а Германия — страна, председательствующая в Совете Безопасности ООН. Я иногда себя спрашиваю: не знак ли судьбы, что именно 1 февраля 2003 года Германия, не будучи постоянным членом Совбеза, приняла председательство в этом важном органе ООН?

9 февраля 2003 года, в Доме гостей правительства на Пюклерштрассе в Берлине, я встретился с Владимиром Путиным, чтобы обсудить текст совместного заявления. Был обычный для Берлина холодный зимний вечер, и я отчетливо помню, как на пресс-конференции перед домом мы вместе объясняли нашу позицию. Путин и я не оставили никаких сомнений в том, что мы не станем голосовать за военную интервенцию в Ирак. Затем он поехал дальше в Париж, где вместе с Шираком представил общественности наше заявление. В заявлении для общественности мы подтвердили, что общей целью международного сообщества является разоружение Ирака, и эта цель должна быть достигнута как можно скорее.

Мы подчеркнули свое желание продолжить дебаты в духе дружбы и уважения, которые характерны для наших отношений с Соединенными Штатами и другими странами. Любое решение должно быть основано на Хартии Объединенных Наций, о чем недавно напомнил Кофи Аннан. Мы выступили за продолжение инспектирования и за существенное наращивание его эффективности. И далее: «Альтернатива войне еще есть. Применение силы может рассматриваться только как последнее средство. Россия, Германия и Франция решительно настроены использовать все шансы для мирного разоружения Ирака».

После появления «письма восьмерых» раскол Европы стал очевидным для всех. В тот момент я считал очень важным попытаться найти компромисс в Европейском Союзе. Греческий премьер-министр Симитис предложил провести экстренный саммит 17 февраля 2003 года в Брюсселе, чтобы обсудить на нем совместное заявление. Заседание оказалось до крайности турбулентным и эмоционально заряженным. Ширак говорил очень яростно и резко атаковал руководителей восточноевропейских государств, подписавших «письмо восьмерых». Мне было понятно его разочарование наивностью внешнеполитической линии этих стран, однако на саммите я старался найти такое решение, с которым могли бы согласиться все члены ЕС. Нам удалось сформулировать совместное заявление. В нем делался упор на то, что первоочередная ответственность за разоружение Ирака лежит на Совете Безопасности ООН и что текущая работа инспекторов ООН находит полную поддержку Европейского союза. Инспекторы, как было сказано в заявлении, должны получить столько средств и времени, сколько сочтет нужным Совет Безопасности. Эти положения я считал очень важными, потому что они с достаточной ясностью провозгласили: никаких решений вне структур ООН быть не должно. Сторонники войны в своем упорном противодействии добились того, что применение силы как крайнего средства не исключалось.

Реакция оппозиции и некоторых средств массовой информации в Германии на это заявление была, мягко говоря, шизофренической. Перед саммитом меня упрекали в том, что я своей ясной антивоенной позицией расколол Европу. После саммита, на котором этот раскол с очевидностью был преодолен, мне вменили в вину, что я, не сумев предотвратить внесения в документ как ultima ratio войны, дал задний ход и произвел смену курса. Конечно, подписанный нами документ представлял собой компромисс, но в нем с достаточной ясностью говорилось, что цель Европейского союза остается прежней — продвигаться по пути мирного разрешения конфликта. Такие формулировки, как «время не ждет», периодически возникавшие в ходе дискуссии, были для нас неприемлемы, и они были вычеркнуты. Это заявление не было увязано с изменением нашей немецкой позиции.

Несмотря на выработанную общеевропейскую линию, 24 февраля Испания и Великобритания вместе с США предложили Совету Безопасности ООН свой проект резолюции, который узаконивал начало войны. От Совета Безопасности требовалось принять решение о том, что Ирак не использовал свой «последний шанс» — разоружение. По этому проекту не надо было даже выдвигать ультиматум Ираку. Составители бумаги ссылались на главу в Хартии ООН, где разрешается использование военной силы при определенных, строго ограниченных условиях. Кроме того, в проекте, со ссылкой на резолюцию 1441, говорилось, что Ирак уже «существенно нарушил» свои обязательства по разоружению. И более того, Багдад якобы упустил предлагаемую этой резолюцией возможность неограниченного кооперирования. Стало быть, Ирак представляет собой опасность для мира во всем мире и угрожает международной безопасности. Такая резолюция непременно включила бы зеленый свет для войны.

В этот день Жак Ширак и я договорились о встрече в Берлине, чтобы определить наши дальнейшие действия. Мы решили встретиться за ужином в старейшем берлинском ресторане под названием «У последней инстанции». Шираку нравится этот ресторан, в тот вечер он заказал свое любимое блюдо, а именно: свиную ножку. И конечно, для журналистов выбор ресторана стал поводом для шуток: газета «Дер Тагесшпигель» поместила такой заголовок: «Совсем старая Европа, где кушал еще Наполеон».

Но нам было не до шуток. Разговор шел серьезный, и в нем принимали участие наши министры иностранных дел Йошка Фишер и Доминик де Вильпен. Мы еще раз обсудили свои взгляды. Ни в коем случае мы не хотели менять логику мира на логику войны. Мы по-прежнему были едины в немецко-русско-французской позиции противостояния войне, многократно взвешенной и сбалансированной при предыдущих встречах и телефонных беседах. И мы предложили Совету Безопасности наш совместный меморандум по мирному разоружению Ирака, который был поддержан также и Китаем.