Франция. Страна королей и пяти республик  - читать онлайн книгу. Автор: Елена Раскина cтр.№ 7

Сожжение Жака де Моле

Бурбоны – это младшая ветвь дома Капетингов, происходящая от Робера, графа де Клермон, который получил от жены титул сира де Бурбон. Робер был младшим из сыновей Людовика IX Святого. Робер Французский (Robert de France; 1256–1317) – это французский принц крови, граф де Клермон-ан-Бовези с 1269 г., граф Шароле в 1272–1310 гг. (по праву жены), сеньор де Бурбон в 1287–1310 гг. (по праву жены), шестой сын Людовика IX Святого, короля Франции, и Маргариты Прованской. Судьба Робера де Клермон сложилась трагично. В 1279 г. он принял участие в рыцарском турнире в Париже, посвящённом прибытию Карла Анжуйского, принца Салерно (будущего короля Неаполя). Во время этого турнира Робер неудачно упал с лошади и получил серьёзные раны. После этого печально известного турнира Робер де Клермон лишился рассудка. В 1283 г. Робер был признан наследником владения Бурбон л’Аршамбо, правителем которого стал благодаря одному из своих браков.

К ветви де Бурбонов относятся и принцы Конде, самым известным из которых был Великий Конде, прославленный полководец эпохи Анны Австрийской и Людовика XIV, победитель при Рокруа. Великий Конде, самый известный полководец XVII столетия, был не в чести у «короля-солнце». Людовик не мог забыть ему Фронду – восстание аристократов и буржуазии против королевской семьи и кардинала Мазарини, изнурившего французов непосильными налогами. Но Великий Конде был лучшим полководцем своей эпохи, и Людовик XIV поневоле терпел его.

Генриха IV французы называют дамским угодником, «vert galant». Его конная статуя украшает Новый мост в Париже. Он был южанин, этот добряк Анрио, который прекратил во Франции гражданскую войну между гугенотами и католиками и впервые заговорил о веротерпимости.

Французские гугеноты были частью охватившего Западную Европу в XVI веке нового религиозного течения – Реформации, или протестантизма. Отцом-основателем французского протестантизма считается известный богослов и проповедник Жан Кальвин, выходец из Пикардии, получивший образование в Парижском университете, а затем вынужденный бежать от преследований католической церкви в более веротерпимую Швейцарию. Центром распространения его учения стал город Базель. Французские протестанты, в отличие от своих братьев по вере из Германии, Англии и Северной Европы, следовали весьма демократичному и рациональному учению, чуждому религиозной мистике, суровому аскетизму и пылкому фанатизму, в которых нередко упрекают протестантов их оппоненты.

Утверждая главенство Бога во всем, гугеноты признавали источником веры и мудрости Святое Писание, практически отрицая необходимость посредников между Творцом и творением. То есть, грубо говоря, они не видели пользы от церкви и священников в отношениях между Богом и человеком. Следуй Божьим и человеческим заповедям, будь честен в словах и в делах, люби свою семью и друзей, трудись усердно, а на досуге читай Библию – и вход в Царствие Небесное тебе обеспечен, утверждали гугеноты.

Однако Церковь – это важнейшее объединение верующих, которое необходимо даже одиночке, читающему Библию по вечерам. Во французском языке есть выражение «pratiquer la religion», что буквально обозначает – «практиковать религию».

Современные французы-католики считают, что религию нужно именно «практиковать», то есть принимать деятельное участие в церковной жизни. Не просто час в день читать Библию, а каждое мгновение ощущать себя христианином. Поэтому нужны и ежедневные длительные богослужения, и присутствие Церкви на земле как наместницы Господа. «Notre Mère Eglise Catholique» – «Наша Мать Католическая Церковь», – так до сих пор говорят католики Франции. Присутствуя на католической мессе, ощущаешь, что приход – это действительно живое и действенное объединение верующих, а прихожане – братья и сестры. По окончании католической мессы принято обниматься друг с другом – так присутствующие в храме верующие подчеркивают свое братство. А священник прощается с каждым из своих прихожан лично и по-отечески ласково говорит им: «A démain!» – «До завтра!» Как видите, католики достойны самого глубокого уважения, хотя я ни в коей мере не одобряю массовых избиений гугенотов в средневековой Франции и последовавшего за этим террором лишения их части гражданских и политических прав.

Гугеноты же считали, что незачем жертвовать деньги и драгоценности на украшение роскошных храмов (ибо молиться можно и в скромном помещении), незачем содержать целое сословие церковников и монахов (ибо лучше всего мужчина и женщина служат Богу в браке, а католическому духовенству вступать в брак запрещено), незачем слушать речи и наставления Папы Римского, который всего лишь грешный человек.

Конечно, Господу Богу можно молиться везде, но как-то не хочется делать это в сарае. Сословие католических церковников, которое протестанты называли «грубым и жадным», было еще и милосердным и просвещенным, то есть помогало бедным и покровительствовало просвещению – достаточно вспомнить огромные монастырские библиотеки! Конечно, монах монаху рознь, но огульные обвинения протестантов в адрес католической церкви были порой сильно преувеличенными.

Отнюдь не чуждые простым земным радостям, французские гугеноты тем не менее презирали свойственную аристократам вычурную роскошь и транжирство, что привлекло в их ряды немало выходцев из простонародья (буржуа и крестьян), но оттолкнуло большинство высшего дворянства. В знак принадлежности к своей вере они носили простую по покрою одежду темных тонов и не злоупотребляли украшениями.

Разумеется, католическая церковь и главенствовавшая во Франции католическая аристократия были уязвлены в самое сердце новым учением, привлекшим к себе десятки и сотни тысяч приверженцев. Гонения на гугенотов, начатые королями Франциском I и Генрихом II, вскоре приобрели характер религиозных войн. На костры инквизиции и массовые казни протестанты Франции ответили восстаниями, во главе которых встали боевой адмирал Гаспар де Колиньи и принц Конде. Обосновавшись в крепком портовом городе Ля-Рошель (том самом, который штурмовали герои бессмертного романа Александра Дюма «Три мушкетера»), гугеноты около 50-ти лет с переменным успехом вели войну за свою веру и права. Жестокостей и жертв было достаточно с обеих сторон, и Франция истекала кровью, изнемогая в бессмысленной братоубийственной бойне. Одна из главных заслуг «доброго короля Генриха IV» перед его подданными и его страной заключается в том, что он попытался погасить этот пожар ненависти силой закона.

Добрый король приехал в Париж из Беарна, его кожа была смуглее, чем у парижан, а глаза и волосы – темнее. Он не грассировал, а вибрировал, произнося знаменитое «r». От него пахло чесноком и добрым красным вином. Как гласит легенда, новорожденному Генриху провели по губам долькой чеснока и капнули в рот вина. Этот ритуал сделал малютку Анрио веселым и пылким, как и подобает жителям Южной Франции.

Генриха Наваррского обожали дамы и терпеть не могли придворные. Он был слишком живым и горячим для искусственного и лицемерного мирка дворцовых интриг, в котором ему приходилось вращаться. Его Наварра была небольшим королевством, южную часть которого со столицей в Памплоне отхватили испанцы, а на северную покушался французский король.