Принц-странник - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 54

Когда Генриетта получила приглашение присутствовать на празднике, устраиваемом канцлером Сегье, она не хотела туда идти, но мать настояла на обратном.

— Что бы там ни происходило, — сказала она, — ты все еще принцесса. Ты должна держаться с высоко поднятой головой, и король с королевой никогда не забудут о своих обязанностях перед тобой, я в этом уверена.

Но затем Генриетте-Марии пришлось пожалеть о своей настойчивости, потому что присутствовавшая на празднике мадемуазель именно в этот день решила взять реванш.

Когда приглашенные гости переходили из бального в банкетный зал, мадемуазель намеренно неторопливо опередила Генриетту.

Такое событие не могло остаться незамеченным, и на следующий день весь двор обсуждал новость. Этикет при дворе был предметом культа; лично королева Анна придавала ему огромное значение. Мазарини и королева пригласили мадемуазель к себе и потребовали объяснений. Мадемуазель держалась высокомерно. Она сказала, что была уверена в своем праве идти впереди принцессы.

— Она дочь короля, мадемуазель, — сказала Анна твердо.

— Ваше величество, короли Шотландии всегда стояли на ступеньку ниже королей Франции, а Карл Стюарт даже не король Шотландии. Он король только на бумаге.

— Это возмутительно, — сказала Анна. — Я недовольна вами.

— Ваше величество, я вовсе не хотела раздувать из этого скандал. По правде говоря, я просто взяла ее за руку, во время перехода из зала в зал, и многие могли подумать, что мы идем вместе.

Филипп, который слушал, изучая перстни на пальцах, вдруг крикнул:

— А даже если мадемуазель и прошла впереди принцессы Англии, то она только правильно сделала. Это просто в голове не укладывается, что мы позволяем людям, которые живут на наших хлебах, идти впереди нас. Что до меня, то пусть бы они лучше поискали себе пристанище в какой-нибудь другой стране.

Людовик, вполуха прислушивавшийся к дискуссии, вздрогнул, услышав протестующий вскрик матери.

Людовика мало волновал вопрос, шла одна его кузина впереди другой или нет, его волновали более важные вещи. После того как мадам Бовэ посвятила его в таинство сладкого греха, он решил, что это самое чудесное развлечение на свете, и за это он будет благодарен мадам Бовэ до конца дней. Он и раньше и теперь ощущал к ней особую нежность, но сейчас его желания распространялись куда дальше. У кардинала Мазарини были три прелестные племянницы: Олимпия, Мария и Гортензия. Людовик поначалу был страстно влюблен в Олимпию, но та недавно вышла замуж за графа Суассона, и поэтому он переключил свои чувства на Марию, решив жениться на ней. Помимо прочего она была племянницей кардинала. Людовик мало интересовался худенькой малышкой-кузиной и целиком был погружен в свои чувства по отношению к Марии.

В то же время он переживал за Генриетту. Она и ее мать ныне оказались не в фаворе из-за политической ситуации, в которой были совершенно не виноваты. Филипп поступал не правильно, отзываясь о них в таком пренебрежительном тоне, тем более, что сказанное им наверняка дойдет до ушей королевы-изгнанницы и ее дочери.

Поэтому Людовик поддержал мать, сделав Филиппу выговор, и тот в величайшем раздражении удалился, чтобы пожаловаться своему любимцу де Гишу, как брат объединился с матерью, чтобы сообща унизить его и услышать в ответ заверения де Гиша, что он — самый очаровательный из принцев, хотя его и угораздило родиться на два года позже брата.

Людовик ушел, погруженный в мечты о Марии Манчини. Любовь! Какая это утеха! Какое наслаждение! Он, конечно же, не собирается погрязнуть в ней по уши, как это делает его кузен Чарлз Английский. Людовик и в этом должен быть всех совершеннее. Он должен жить согласно принципам, ведь он не изгнанник. Вот почему он должен убедить мать и кардинала дать согласие на его женитьбу на Марии. Тогда он сможет законно наслаждаться любовью, и она будет намного приятней, потому что при этом он не уронит своего достоинства.

Мария! Прекрасная, очаровательная Мария! Но если подвернется случай и он не забудет, он проявит доброту и великодушие к маленькой Генриетте.

В своей спальне в Версале Людовик пробудился навстречу новому дню. Его первые же мысли были о Марии. Он намеревался упросить мать дать согласие на женитьбу: это надлежало сделать немедленно, не откладывая в долгий ящик. Мария сейчас торопила его. Мария любила его, но ей также не терпелось стать королевой Франции.

Утро Людовика в Версале включало в себя целый ритуал. Едва проснувшись, он читал молитвы, перебирая четки, и, заслышав его голос, присутствовавшие проходили к его ложу; среди них — аббат де Перефиз, в обязанности которого входило читать ему святцы. Иногда аббат читал вместо священных книг отрывки из книги, которую он писал, — книги о деде Людовика.

Когда аббат заканчивал чтение, камердинеры Ла Порт и Дюбуа выходили вперед, они одевали на него халат и отводили к стульчику, где он имел обыкновение сидеть с полчаса. Затем он возвращался в спальню, где его уже ожидали государственные мужи: он имел с ними непринужденный разговор в той изящной манере, которая делала таким приятным общение с ним. Продолжая беседу, он умывался, чистил зубы, затем начинались молитвы. После этого причесывались его красивые волосы под общие возгласы восхищения, и он облачался в светлые бриджи и батистовую рубашку — одежда для утренних гимнастических упражнений. В них он был великолепен, но этим утром показал меньшую ловкость, чем обычно, из чего окружающие могли заключить: король о чем-то раздумывает. Он не сумел приземлиться в седло «коня»с обычной ловкостью, хотя церемониймейстер, видя его настроение, из предосторожности не стал поднимать снаряд на обычную высоту. То же самое произошло во время фехтования; Людовик не продемонстрировал присущего ему отменного хладнокровия. Даже во время строевых упражнений с пикой и мушкетом он был отрешен и задумчив. Но никто ни в чем не попрекнул его. Даже если он допускал ошибку или сбой, всегда следовал дружный хор восхищения. Далее следовали балетные танцы, к которым он всегда питал особую страсть. Сейчас он представил себя танцующим с Марией и, хотя игнорировал инструкции Бошана, лучшего учителя балетного танца в стране, танцевал с истинным вдохновением. . Вспотев от танца, он вернулся в спальню, чтобы сменить одежду перед завтраком.

После всего этого он пошел в апартаменты кардинала Мазарини для беседы о государственных вопросах.

Кардинал Мазарини! Этот человек приводил Людовика в особое волнение, ведь он, будучи дядей Марии, был для короля особенно важной персоной.

Он ждал, не перейдет ли кардинал к вопросу о его женитьбе, наверняка этот великий человек будет на стороне короля и будет счастлив увидеть свою племянницу на троне королевы Франции. При этом, однако, Людовик не вполне доверял Мазарини и не рискнул заговорить с ним, не выложив прежде свои планы матери.

Он отправился к ней сразу же после беседы с кардиналом. Было одиннадцать часов утра, а она все еще лежала в постели — Анна никогда не поднималась рано.

Ее лицо просветлело при виде сына. Каждое утро ей казалось, что он становится еще красивее; он был, казалось, одним из тех романтических героев, о которых так занимательно написала мадам де Скюдери; и вовсе не удивительно, что все писатели того времени видели в Людовике романтический идеал, ведь не сделают героем человека, если в нем при рождении не проявилась королевская натура.