Машины как я  - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Макьюэн cтр.№ 61

Была почти полночь, когда мы сели за стол и стали есть то, что приготовила Миранда. Из-за двери доносился перестук клавиш под пальцами Адама. Он не зарабатывал нам деньги на валютных рынках. Он печатал признание Горринджа, включая его указание своего имени. Письменная запись вместе с видео и сопутствующим пересказом составят общий файл, который будет направлен старшему служащему полицейского участка в Солсбери. Копия файла будет также направлена главному прокурору.

– Я трусиха, – сказала Миранда. – Я ужасно боюсь процесса. Мне страшно.

Я сходил к холодильнику за бутылкой и снова наполнил бокалы. Я уставился в свой бокал, на пузырьки, словно с неохотой отделявшиеся от стекла и быстро поднимавшиеся. Как только решение было принято, они устремлялись вверх. Мы с Мирандой уже говорили о ее страхах. Вдруг Горринджа признают невиновным. Снова идти в суд. Мучиться на перекрестном допросе, перед журналистами, находиться в центре внимания. Снова выступать против него. Это было тяжело, но сильнее всего Миранду угнетало не это. Она с ужасом думала, что объектом внимания окажется семья Мириам. Ее родители могли бы дать показания в целях обвинения. Она была бы с ними, день за днем, пока они бы узнавали подробности об изнасиловании их дочери и о ее болезненном молчании. Об этой глупой подростковой омерте, стоившей жизни Мириам. Ее семье придется заново пережить все это. Когда Миранда будет заново рассказывать эту историю со свидетельского места, она будет тщетно пытаться избегать взглядов Саны, Ясира, Сурайи, Хамида и Фархана.

– Я сказала Адаму, что не справлюсь с этим. Но он меня не слушает. Мы спорили, пока ты спал.

Мы понимали, что она, конечно же, справится. Несколько минут мы ели молча. Она почти не поднимала голову над тарелкой, размышляя над тем, что она сама привела в движение. Я понимал, почему, несмотря на страх, она должна пойти на это и попытаться исправить ошибки, совершенные ею как до, так и после смерти Мириам. Я был согласен, что три года Горринджа были слишком малой расплатой за случившееся. Я восхищался решительностью Миранды. Я любил ее за ее храбрость и огонь ярости, медленно горевший в ней. Я никогда раньше не думал, что заблевать пол в прихожей – этичный поступок.

Я сменил тему.

– Расскажи мне больше о Марке.

Она с охотой заговорила о нем. Его очень ранило исчезновение матери из его жизни, он все время спрашивал о ней, иногда уходил в себя, иногда радовался. Два раза его водили к ней в больницу. Во второй раз она не узнала его или просто не захотела видеть. Жасмин, соцработница, считала, что его часто били. У него была привычка жевать нижнюю губу до крови. Он был привередлив в еде, не притрагивался к овощам, салатам и фруктам, но, казалось, с аппетитом поглощал всякую гадость. Он все так же обожал танцевать. Он умел выбирать композиции в проигрывателе. Он знал свое имя по буквам и похвастался, что умеет считать до тридцати пяти. Он отличал свой правый ботинок от левого. Он не слишком ладил с другими детьми и держался в основном на периферии группы. Когда его спрашивали, кем он хочет быть, когда вырастет, он отвечал: «Принцессой». Ему нравилось одеваться принцессой, в старую ночную рубашку и корону, брать жезл и «порхать». Он был счастлив в поношенном летнем платье. Жасмин ничего в нем не беспокоило, но ее непосредственная начальница, женщина постарше, была мальчиком недовольна.

Услышав об этом, я вспомнил кое-что, о чем забыл сказать Миранде. Когда я шел через детскую площадку, держа Марка за руку, он захотел, чтобы мы притворились, что убегаем, причем в лодке.

Миранда неожиданно расплакалась.

– О, Марк! – воскликнула она. – Ты такой особенный, прекрасный ребенок.

После еды она встала и пошла наверх.

– Я всегда думала, что когда-нибудь у меня будут дети, – сказала она. – Я никогда не ожидала, что влюблюсь в этого мальчика. Но мы не выбираем, кого любить. Правда?

Позже, когда я прибирался на кухне, меня вдруг осенило. Это же было очевидно. И опасно. Я заглянул в свою комнату и увидел, как Адам выключает компьютер.

Я присел на край кровати. Сперва я спросил о его разговоре с Мирандой.

Он встал с моего рабочего стула и надел пиджак.

– Я пытался убедить ее. Она мне возражала. Однако весьма высока вероятность, что Горриндж сам признает себя виновным. До суда дело не дойдет.

Мне стало интересно.

– Чтобы отрицать то, что он совершил, ему пришлось бы безоглядно врать, нарушив судебную клятву, а он знает, что Бог все слышит. И что Миранда – его посланница. Я изучил эту тему и отметил, как виновные жаждут сбросить свое бремя. Они переживают состояние восторженной болтливости.

– О’кей, – сказал я. – Но смотри, я тут сообразил. Это важно. Когда полиция прочитает обо всем, что сегодня случилось…

– Да?

– Они зададутся вопросом. Если Миранда знала, что Горриндж изнасиловал Мириам, зачем она пошла одна к нему домой с бутылкой водки? Очевидно, ради мести.

Адам закивал еще раньше, чем я договорил:

– Да, я это учел. Ей нужно будет сказать, что она узнала об этом только сегодня, когда Горриндж сам сознался в содеянном. Потребуется определенная редакторская правка. Она поехала в Солсбери, чтобы встретиться со своим насильником. И до тех пор не знала, что он изнасиловал Мириам. Ты понимаешь?

Он пристально посмотрел на меня.

– Да. Прекрасно понимаю.

Он отвернулся и ненадолго замолчал.

– Чарли, я узнал полчаса назад. Еще один из нас погиб.

Понизив голос, он рассказал мне то немногое, что знал. Это был Адам с внешностью выходца из Черной Африки, живший на окраине Вены. Он развил особую гениальность в игре на фортепьяно, особенно в исполнении Баха. Его Вариации Гольдберга изумляли некоторых критиков. Этот Адам, согласно его последнему сообщению своим сородичам, «растворил свое сознание».

– Он не умер в буквальном смысле. Он сохранил моторные функции, но лишился сознания.

– Его можно починить или как это назвать?

– Я не знаю.

– А он еще может играть на фортепьяно?

– Я не знаю. Но он определенно не может учить новые произведения.

– Почему эти самоубийцы не дают объяснений?

– Полагаю, у них его нет.

– Но у тебя должна быть теория на этот счет, – сказал я.

Я был подавлен историей африканского пианиста. Возможно, Вена была не самым благоприятным городом для чернокожих. Этот Адам мог оказаться чересчур талантливым для своего окружения.

– У меня ее нет.

– Что-нибудь, связанное с состоянием мира? Или человеческой природы?

– На мой взгляд, проблема лежит глубже.

– А что говорят другие? Разве ты с ними не на связи?

– Только в такие моменты. Простое уведомление. Мы этого не обсуждаем.