Возлюбленная из Ричмонд-Хилл - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 65

Продавец имбирных пряников твердо решил сколотить состояние прежде, чем он удалится от дел, а затем можно будет вернуться в свой родной Ганновер и тратить там нажитые денежки… А может, к тому времени ему уже и не захочется уезжать из Англии…

Но теперь… Теперь ему засветил Брайтон! Герр Вельтхе почувствовал, что старый дом, носивший название «Кемпс Фарм», стоявший на западном берегу Стейна, имеет весьма заманчивые перспективы. В то время мало кто на него заглядывался, но Вельтхе это было только на руку. Местоположение дома Вельтхе считал идеальным; название можно было поменять… скажем, на «Морской павильон», а если вдобавок произвести в переименованном доме кое-какие изменения – чтобы идти в ногу со временем, – то это будет гораздо более подходящее жилище для принца, чем Гроув-хаус.

Герр Вельтхе верил, что ему снова повезло. Он снимет этот дом, а когда все будет готово, предложит его своему царственному господину.

* * *

Узнав о плане Вельтхе, принц пришел в восторг. Строительство было его страстью, и он всей душой отдался делу превращения «Кемпс Фарм» в «Морской павильон». К Пасхе дом должен быть готов, ведь снова селиться в Гроув-хаусе ему неохота, а поскольку Карлтон-хаус до сих пор в нежилом состоянии, то, едва установится теплая погода, нужно будет отправляться в Брайтон.

И работа закипела! Принц не терпел проволочек, и через несколько недель от прежнего дома не осталось и следа. На его месте начали вырисовываться очертания элегантного особняка. Прежде всего внимание приковывала располагавшаяся по центру ротонда с плоским куполом. Ионические колонны соединяли ее с двумя крылами здания, а окружала ротонду галерея, где на равных промежутках были поставлены весьма нескромные статуи. Северное крыло и ротонда были построены заново и соединены с южным крылом, построенным на основе «Кемпс Фарм»; в результате архитектор Холланд увеличил размеры здания больше чем вдвое и сделал так, что почти все окна выходили на море. Он создал очаровательную резиденцию с верандами и балконами, а парк перед «Павильоном» буквально каждого приводил в неописуемый восторг. Лужайки перед домом были огорожены низкой стеной с деревянной решеткой, чтобы люди могли сквозь нее видеть, как принц и его гости нежатся на солнышке, гуляя по парку.

Принц решил, что это прелестная летняя вилла, не роскошная, но вполне соответствующая его нынешнему образу жизни. Он насыщал свою страсть к строительству, мечтая о том, какие когда-нибудь здесь будут сделаны изменения, однако пока уже имевшегося ему было вполне достаточно.

Мария, отказывавшаяся жить с ним открыто, сняла совсем рядом с «Морским павильоном» небольшой домик – маленькую дачку с милыми зелеными ставенками; единственным плюсом было то, что от дома принца ее отделяла лишь небольшая полоска сада.

В ту зиму Фокс упорно подбивал преданных ему вигов поддержать требования принца, который провозглашал свои долги делом государственным и требовал назначить себе содержание, соответствующее положению особы такого ранга, как он. Поскольку жить в Карлтон-хаусе было слишком дорого, принц пользовался несколькими чужими домами. Лорд Норт отдал ему свой особняк в Буши, а дядя принца, герцог Глочестерский, написал из-за границы, что к услугам Его Высочества предоставляется особняк в Бегшоте.

Мария радовалась бережливости принца, а он был рад ублажить Марию. В Брайтоне ее полюбили; правда, она никогда не загорала, но вид у нее при этом был такой царственный, что она немедленно заслужила всеобщее уважение. Хозяйки всех знаменитых гостиных принимали ее так, словно она и впрямь была принцессой Уэльской. Герцогини Камберлендская, Девонширская и Ратландская, леди Клер, Клермонт и Мелбурн – все приехали в Брайтон; им просто ничего не оставалось делать, если они хотели слыть шикарной публикой; там они устраивали всякие развлечения, и ежели им не удавалось залучить к себе в качестве самых главных гостей принца и миссис Фитцерберт, то светские дамы были безутешны. Принц ходил везде только с Марией. Марта Гунн открыто звала ее Миссис Принц, и народ подхватил это прозвище. Простые люди явно считали Марию женой принца Уэльского и верили, что их свадьба не выдумка.

Да по-другому брайтонцы и не могли относиться к Марии. Строительство «Морского павильона» озолотило местных рабочих. Все теперь рвались построить здесь виллу, да побольше!

Поэтому всякий раз, когда принц проходил мимо, брайтонцы разражались приветственными криками. Они не забывали, чем они обязаны ему… и, конечно же, Миссис Принц!

* * *

Популярность принца никогда еще не была так высока, как в то лето. Его чрезвычайная учтивость и свободные, непринужденные манеры покорили сердца жителей Брайтона. Они уверяли, будто он раскаивается в том, что влез в долги… да и почему все так получилось? А вот почему: принц обустраивал дом для миссис Фитцерберт! А это вполне понятная и романтическая причина. Какое право имеет король так жестоко обходиться с сыном? Люди помнили, что когда-то парламент уплатил долги самого короля. А это с какой-такой стати? Разве он, славившийся своим скупердяйством, мог наделать долгов? Нет, они все прекрасно знали! Король влез в долги, потому что королева посылала денежки за границу своей семейке, этим попрошайкам! Вот в чем дело! А тем временем обворожительный принц Уэльский – который, конечно, весьма экстравагантен, но это вполне можно понять! – прозябает в нищете!

Нищетой, конечно, жизнь в «Морском павильоне» назвать было трудно, но принц, бесспорно, экономил.

Под влиянием Марии он стал меньше пить и сделался еще любезнее. Он принимал участие в судьбе своих слуг: когда одного мальчика выгнали за мелкое воровство и принц увидел, что он горько плачет, то, расспросив воришку и выяснив причину, он сказал:

– Если я дам тебе еще один шанс, ты пообещаешь никогда не воровать и служить мне верой и правдой?

Мальчик поклялся, принц дал ему возможность исправиться, и с тех пор никто не смел в присутствии этого паренька сказать хоть слово против принца Уэльского. Принц был популярен в народе и особенно среди своей челяди. Говорили, что никого слуги так не обожают, как принца Уэльского. Если кто-либо испытывал финансовые затруднения, он всегда мог положиться на принца – тот выручал буквально всех. Да, конечно, он беспечно относился к деньгам, но ведь очень много долгов он наделал именно потому, что не раз великодушно выручал попавших в беду людей!

Зная это, Мария не могла нарадоваться на принца и не раз заявляла, что стесненная жизнь в Брайтоне ей вовсе не в тягость. На самом деле она никогда еще не была так счастлива, как в то лето.

* * *

Герцог Орлеанский, любивший Грейс Эллиотт и вообще все английское, тоже, естественно, отдыхал в Брайтоне. Все знали, что он не в ладах со своим кузеном, французским королем, и ненавидит королеву; герцогу был по душе английский стиль жизни.

Он всегда жил в предвкушении скачек, был азартным картежником и закадычным другом принца Уэльского.

Однажды, очутившись с принцем наедине, герцог заговорил о финансовых затруднениях принца и посетовал, что такому элегантному джентльмену, прирожденному главе государства, приходится экономить, ведь это больше подходит презренным буржуа!