Семь камней - читать онлайн книгу. Автор: Диана Гэблдон cтр.№ 172

Он отпустил Тома и Родриго, но не мог уснуть, слишком усталый и взвинченный, и вышел в sala, где всегда горела свеча. Одна из помощниц кухарки, несомненно, разбуженная Томом, принесла кувшин вина и тарелку с сыром. Она сонно улыбнулась ему, пробормотала «Buenas noches, señor» и поплелась, чтобы спать дальше.

Он не мог есть и даже присесть, после недолгих колебаний снова вышел на пустой двор. Постоял там, глядя на черное, бархатное небо. Который час? Луна уже скрылась, значит, недалеко до рассвета, но на востоке пока не было заметно ни полоски света, не считая далеких звезд.

Что ему делать? Мог ли он что-то сделать? Едва ли. Невозможно было сказать, прав ли Родриго, но если даже прав (холодок, пробежавший по спине Грея, согласился с этим)… ничего нельзя было сделать, некому было расследовать убийство, не говоря о том, чтобы найти убийц, если они были убийцами.

Город лежал, подвешенный между испанцами и британскими войсками, и невозможно было сказать, когда осада увенчается успехом – хотя Грей был уверен в успехе. То, что его отряд заклинил пушки в Эль-Морро, поможет флоту, только моряки должны узнать об этом и обратить в свою пользу.

Ладно, прежде всего он попытается покинуть город с матерью, детьми и слугами. Он рассчитывал сделать это без труда – с Ямайки он привез столько золота, сколько мог увезти, и его было более чем достаточно, чтобы подкупить стражу на городских воротах.

Что потом? Смертельно уставший, он даже не думал, а просто смотрел, как будущее разворачивалось перед ним в виде маленьких, разрозненных картин: повозка для матери, детей и Азил, сам он на упрямом белом муле, еще два мула для Тома и Родриго.

Договор с рабами… если кто-нибудь из них выжил… свобода… генерал позаботится об этом…

Малкольм и девушка… на миг он задумался и удивился, почему Кано пытался убить Иносентию…

Тупица, потому что она видела, как он пытался убить тебя, заметил в его сознании бесстрастный наблюдатель. А тебя он хотел убить из страха, что ты узнаешь о резне на гасиенде Мендес.

Свобода… если даже они совершили такое?… Но Кано был мертв, и Грей никогда не узнает, кто виноват в этом.

– Что я мог поделать? – пробормотал он и закрыл глаза.

Он потрогал ладонью рубашку и обнаружил, что она жесткая от засохшей крови. Свой мундир он оставил на кухне… может, его почистит кто-нибудь из женщин. Ему предстояло надеть его снова, на подъезде к британским войскам в Кохимаре… Кохимар… белый песок, солнечный свет, рыбацкие лодки… маленький, белый каменный форт, похожий на кукольный домик… там надо найти генерала Стэнли.

Мысль о генерале собрала воедино его разбросанные думы, как магнит собирает раскатившиеся мелкие железки. Близкий человек… тот, кто разделит с ним груз ответственности… Джону хотелось этого больше всего на свете.

– О боже, – прошептал он, когда мотылек коснулся в темноте крылышком его щеки.

К рассвету похолодало. Грей вошел в sala и увидел там мать. Она достала из секретера рукопись и сидела за столиком, положив на нее руку и глядя куда-то в пространство. Возможно, мать даже не заметила, как он вошел.

– Твоя… рукопись, – неловко сказал он. Мать мгновенно вернулась из своих мысленных далей, ее глаза смотрели настороженно, но спокойно.

– О, – сказала она. – Ты читал ее?

– Нет, нет, – смущенно ответил он… – Я… я только удивился… почему ты пишешь мемуары? То есть там то, что было на самом деле, да?

– Да, то, – ответила она, немного удивившись. – Я не возражаю, если ты прочтешь – вообще ты можешь читать, что тебе угодно, хотя, впрочем, лучше, если ты подождешь, когда я закончу. Если закончу.

После ее слов он немного успокоился. Его мать была по своему характеру честной и прямой, а с возрастом ее все меньше волновало чье-то мнение, кроме ее собственного – но кроме того, она обладала очень глубоким эмоциональным восприятием. Поэтому не сомневалась, что все написанное не станет его серьезно смущать.

– А, – отозвался он. – Но, может, ты хочешь это опубликовать? Многие… – он вовремя спохватился и проглотил слова «старые люди» – люди, прожившие интересную жизнь, стараются поделиться своими приключениями в печати.

Мать засмеялась. Смех был негромкий, мягкий, но тем не менее у нее выступили слезы на глазах, и Грею показалось, будто он ненароком сломал панцирь, которым она окружила себя в последние недели, и ее собственные чувства забурлили на поверхности. Мысль его обрадовала, но он постарался ее скрыть, вытащил из рукава чистый носовой платок и молча протянул его матери.

– Спасибо, милый, – поблагодарила она и, промокнув глаза, покачала головой.

– Люди, у которых была действительно интересная жизнь, никогда не пишут об этом, Джон, – или хотя бы не думают о публикации. Способность скрывать взгляды – одна из вещей, которые делают их интересными, а также то, что побуждает других интересных людей доверяться им.

– Уверяю тебя, мама, – сухо заявил он, – что ты, несомненно, самая интересная женщина, каких я встречал.

Она фыркнула и взглянула на него в упор:

– Оказывается, вот почему ты до сих пор не женишься?

– Не думаю, что жена должна быть интересной, – честно ответил он. – Большинство из моих знакомых женщин нельзя назвать интересными.

– Как верно, – согласилась она. – Джон, в доме найдется вино? Живя здесь, я полюбила испанские вина.

– Сангрию? Служанка принесла мне кувшин вина, но я еще не пил его. – Он встал и принес кувшин – прекрасное глиняное изделие цвета тутовой ягоды – вместе с двумя стопками и поставил его на столик между их креслами.

– Превосходно, – одобрила она и со вздохом наклонилась вперед, растирая виски. – Боже. Я ходила тут целый день, чувствуя, что все вокруг меня нереально, что все такое же, как я оставила, но тут внезапно… – Она замолчала и уронила руки, а на ее лице отразились боль и усталость. – Внезапно все снова стало реальным.

Проговорив это, она бросила взгляд на секретер, и Джон уловил в ее голосе что-то необычное. Он аккуратно налил вина, так, чтобы плававшие в нем дольки лимонов и апельсинов не упали в стаканчики, и не говорил ничего, пока не поставил кувшин и не сел в кресло.

– Когда ты это записывала… – начал он. – Делает ли это случившееся вновь реальным? Или сам процесс облечения идеи в слова делает ее нереальной? Ну… чем-то… отдельным от тебя. – Операция в Эль-Морро проходила всего несколько часов назад, а казалось, прошли уже годы. Но запах крови и пушек висел над ним плотным покровом, и его мышцы все еще дергались при воспоминании об отчаянном напряжении.

Его собственные слова напомнили ему о письмах, которые он временами писал. О фантомах, как он называл их мысленно: письмах, которые он писал Джейми Фрэзеру, – честных, подробных, откровенных и очень реальных. Не менее реальных оттого, что он все сжег.