Влюбленный призрак - читать онлайн книгу. Автор: Марк Леви cтр.№ 12

– А по-моему, он смельчак: на все махнул рукой ради любви, отправился на край света, чтобы сохранить брак.

– Его погнала туда не любовь, а ревность!

– Зачем же она последовала за ним, если души не чаяла в тебе?

– Из-за дочери. Это как у нас: из-за тебя я остался в Париже.

– Прости, забыл, что испортил тебе жизнь.

– Я этого не говорил и никогда ничего подобного не думал. Так или иначе, бегство ему не помогло.

– Откуда ты знаешь?

– После ее отъезда я проявил себя как ответственный семьянин. Я отпустил ее, а вас, тебя и твою мать, оставить не смог. Я не стал мучить Камиллу и замолчал на долгие месяцы. Каждый день этого молчания стоил мне очень дорого, особенно цена возрастала, когда мы уезжали на летние каникулы. Если бы Камилла снова полюбила своего мужа, то не написала бы мне первой и мы не переписывались бы потом целых двадцать лет.

– Ты рассказывал о нашей жизни чужой нам женщине?

– Не о нашей, а о своей. Вокруг тебя вращалось многое, но не все.

– А что делал ее муж, когда они поселились в Америке? Не отвечай, сам не знаю, зачем задал этот вопрос.

– В то время он работал инженером в аэрокосмической отрасли. Потом, благодаря развитию высоких технологий в Кремниевой долине, он стал мультимиллионером. Вульгарно, конечно, но каждый делает что может, не правда ли?

– Ты его знал?

– А как же! Все так банально, что даже стыдно. Встречаясь во время отпусков, мы стали друг другу симпатизировать, бывало, ужинали вместе, передавали друг дружке приходящую няньку, сидевшую то с их дочерью, то с тобой. В конце концов мы с Камиллой полюбили друг друга.

– Как мило, эти ваши семейные вечера! Два любовника и два рогоносца, в том числе мама.

– Сначала проживи собственную жизнь, а потом обвиняй других. Ты веришь мне, что наша любовь была целомудренной?

– Я слышу это из твоих уст, папа, почему бы мне тебе не верить? В данный момент я отягощен другими абстракциями, которые мне гораздо труднее проглотить.

– Послушай, Тома́! Если муж Камиллы развеет ее прах до того, как урна попадет к тебе, все будет кончено.

– Что будет кончено?

– Мы. Камилла не смогла стать женщиной моей жизни, но я хочу, чтобы она стала женщиной моей смерти, а для этого мне нужен ты.

– Ты спрашивал мнение самой Камиллы? Что ты знаешь об ее предсмертной воле?

– Двадцать лет переписки! Думаешь, их не хватило, чтобы узнать ее предсмертную волю?

– Ты сохранил ее письма?

– Они лежат в деревянной шкатулке рядом с моей урной.

– Очаровательно… И где же хранится эта урна?

– За книгами крайнего книжного шкафа в доме твоей матери.

– Черт! Ты действительно был в кабинете, когда я тебя там видел?

– Да – то, что от меня осталось.

– Мама сохранила письма женщины, похитившей у нее мужа?

– Камилла меня не похищала, я же остался. Мы с твоей матерью продолжали быть добрыми друзьями, мы всегда могли друг на друга положиться. Шкатулка заперта на ключ, и твоя мать слишком умна, чтобы попробовать ее отпереть.

– Кажется, я начинаю понимать… – прошептал Тома́.

– Что ты начинаешь понимать?

– Почему мама отказывалась развеять твой прах. Я объяснял это сохранившимися у нее чувствами, на самом же деле она свято блюла твое завещание. Она унаследовала все на единственном условии – оставить тебя у себя. Ты довел черный юмор до того, что предусмотрел условие: если твое присутствие станет тягостным, тебя можно убрать в погреб – представляю, как веселился нотариус! Ты все-все предусмотрел?

– Но не так, как тебе кажется. Я не мог предвидеть, что однажды попрошу тебя о такой услуге, я не знал, что меня ждет. Но мы с Камиллой всегда мечтали о встрече в загробной жизни, о том, чтобы провести вместе вечность. Даю тебе ночь на размышление об осуществлении нашей мечты. Ступай спать, примешь решение завтра. Только не спи допоздна, время дорого.

– Спасибо, после всего, что ты мне поведал, я уж конечно буду дрыхнуть без задних ног!

– Предпочитаешь сыграть партию в покер? – небрежно осведомился Раймон. – В детстве ты обожал это занятие. Я позволял тебе выигрывать, потому что при проигрыше ты страшно бесился. Теперь ты вырос, и я больше не стану поддаваться.

– Ты сможешь держать карты? – удивленно спросил Тома́.

– Нет. Знаешь что, разложи пасьянс! Я сяду напротив тебя. Гениальная мысль! Мы будем не противниками, а игроками одной команды.

Тома́ поднял голову и весело посмотрел на отца.

– Этим широким жестом ты пытаешься меня очаровать и убедить?

– Сынок, я всю жизнь только и делал, что пытался тебя очаровать и убедить. Но, боюсь, никому вселенная не напоминает так настойчиво, как родителям, до какой степени мы вообще ничего не контролируем в этой жизни.

Раймон положил руку на плечо сына, и у того возникло странное ощущение, будто отец и впрямь тут, рядом с ним. Они многозначительно посмотрели друг на друга.

Тома́ отправился к себе в кабинет за колодой карт, лежавшей в ящике письменного стола.

Потом он разложил карты лицом вниз и открыл шесть первых. Раймон, сидя напротив него и наблюдая, время от времени говорил, какую карту открыть.

Так продолжалось до тех пор, пока Тома́ не завладела странная сонливость. Он уронил голову на стол и под хитрым взглядом отца уснул. Раймон прошептал ему на ухо, чтобы он шел спать в постель, и Тома́, как сомнамбула, последовал совету.

В мансардное окно заглядывал свет утра. Тома́ с трудом продрал глаза, еще не понимая, где находится. Воспоминания о вчерашнем дне были смутными. Раймон, стоя у раковины, насвистывал «Цветение вишни», свою любимую песенку. На мгновение Тома́ показалось, будто он снова ребенок, они на кухне их семейной квартиры и отец готовит ему завтрак.

– Ты по-прежнему любишь слабоподжаренные тосты? Я делаю вид, что могу брать предметы в руки… Забавно иногда притворяться, это как напоминание о жизни, ну, ты понимаешь, о чем я. Ты всегда садился за стол, открывал тетрадку и тоже притворялся, что читаешь, а сам за мной подглядывал. Я чувствовал спиной твой взгляд, мне нравилось твое молчание. Я ставил перед тобой тарелку, положив на край немного джема – тебе так нравилось. Ты уже тогда был маньяком по части еды. Я разворачивал газету, наставала моя очередь наблюдать за тобой. Ты уничтожал тосты, залпом выпивал стакан молока и с вызовом смотрел мне в глаза. Потом относил в раковину тарелку, молча целовал меня в лоб, выходил и ждал меня на лестничной площадке. Каждый раз, когда я отводил тебя в школу…

– …я спрашивал, какой будет твоя первая за день операция. Однажды ты рассказал – а я поверил, – что будешь оперировать человека, родившегося с двумя головами, но пока еще не знаешь, какую отрезать, а какую оставить. Ох, как я тогда испугался!