Николай Некрасов - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Макеев cтр.№ 35

Легко увидеть смысловую связь между «Огородником» и стихотворением «В дороге». И здесь в центре проблема неравенства, та же «мораль», что нельзя быть вместе мужику и девушке дворянской культуры (в данном случае это природная «дворянская дочь»), однако мысль эта в «Огороднике» развивается иначе. В стихотворении «В дороге» фольклорные элементы появляются не в речи мужика, а в словах лирического героя-дворянина, который предлагает ямщику: «Песню, что ли, приятель, запой / Про рекрутский набор и разлуку; / Небылицей какой посмеши», — а он вместо этого рассказывает вполне прозаическую, реальную историю. Удивительным образом фольклор предстает чем-то не «мужицким», а барским, народная песня становится интересной только барину, только для дворян фольклор может казаться правильным способом понимания народа — очевидно потому, что он, так сказать, несерьезен, а несерьезен, в свою очередь, потому что «неконкретен» — не содержит анализа положения народа, в нем нет «обличения», приговора действительности, то есть той «правды», к которой должна стремиться литература. По-другому дело обстоит в «Огороднике». Если ямщик в стихотворении «В дороге» отвергает фольклор и «оставляет» его барину для «потехи», то «огородник лихой» сам складывает песню о своей судьбе. Стихотворение сюжетно основано на популярной народной песне о «Ваньке-ключнике»; речь героя насыщена условными фольклорными формулами (таковой, а не просто эвфемизмом, заменяющим слишком прозаического «крестьянина», является даже название стихотворения). Впервые появляется в некрасовской «серьезной» поэзии «кольцовский» анапест — трехсложный размер, имитирующий распевность народной поэзии.

В результате оказывается, что введение в произведение фольклорных элементов, фольклорная стилизация не мешают выражению идеи социального неравенства, препятствующего любви, человеческим отношениям, и, как ни странно, не мешают, а скорее помогают и утверждению превосходства таких отношений над сословными. В стихотворении «В дороге» отношения между ямщиком и его женой превращаются в столкновение двух культур, несовместимых, не понимающих друг друга, что отражается в языке стихотворения. Дворянские слова искажаются мужиком (орган — «варган», портрет — «патрет» и т. п.) именно потому, что принадлежат абсолютно чуждой ему культуре, которую он не способен понять. Ямщик и его «злодейка-жена» почти буквально говорят на разных языках, и это делает невозможными для них ни взаимопонимание, ни любовь. Молодая женщина не может любить «неряху» мужика, не способного даже правильно выговорить слово «портрет». В «Огороднике» же этого столкновения культур нет, дворянская культура, представленная через призму фольклора, оказывается частью той же общенациональной культуры, что и народная, и поэтому различие в социальном положении в данном случае не препятствует любви. Эту объединяющую роль исполняет именно народная культура (дворянская в стихотворении «В дороге» оказывается на это неспособной). Так в этом стихотворении Некрасов не только осваивает фольклор, но и впервые вступает в ту проблематику, которая станет одной из магистральных в русской литературе второй половины XIX века: поиск основ и принципов единства нации, которые были бы выше сословных различий, ее разделяющих. Тогда такую идею искали неприятели-славянофилы, однако она же будет поставлена И. С. Тургеневым, А. Н. Островским, не говоря уже о Л. Н. Толстом.

Стихотворения печатаются в сборниках, «Отечественных записках», «Литературной газете», открывая публике разные возможности некрасовского дарования и постепенно складываясь в узнаваемое единство — поэзию Некрасова.

Видимо, по-прежнему первым читателем большинства из них становится Белинский — отношения поэта и критика со временем только укрепляются. Они часто встречаются на петербургских квартирах (скорее всего, чаще Некрасов бывал гостем Белинского). Говорил, конечно, преимущественно Белинский, но и Некрасов постепенно получал в этих разговорах свою роль, поскольку наверняка они не только носили эстетический и общественный характер, но и касались материальных вопросов, планов, проектов и вообще способов разбогатеть или хотя бы улучшить материальное положение. Очевидно, что в разговорах такого плана голос Некрасова был весомее голоса Белинского, не умевшего считать деньги, вечно нуждавшегося и зависевшего от своего работодателя Краевского. Наверняка также часто звучали в этих разговорах жалобы на издателя «Отечественных записок», требовавшего много работать и, с точки зрения Белинского, мало платившего (такие мотивы постепенно стали общими для всех друзей великого критика). Эти настроения, конечно, усиливались тяжелой болезнью Белинского — туберкулезом, именно в это время вступавшим в последнюю стадию. Желание Некрасова помочь Белинскому, дать ему возможность заработать привело к плану издания, в котором критик выступил бы в качестве владельца, получающего всю прибыль. Естественно, что после успехов некрасовских сборников (за триумфом «Петербургского сборника» последовал еще один коммерчески успешный, но более легкомысленный сборник «Первое апреля») таким изданием должен был стать новый сборник или альманах. Проект казался заведомо прибыльным еще и потому, что предполагалось существенно сэкономить на гонорарах — друзья Белинского могли дать свои материалы в сборник, предназначенный для помощи ему, либо бесплатно, либо с большой скидкой. Некрасов предложил взять на себя техническую сторону издания: переговоры с типографией, бумажной фабрикой, книгопродавцами и пр.

Замысел этот начинает становиться реальностью уже в начале 1846 года, то есть когда «Петербургский сборник» только вышел в свет и стал приносить первые материальные плоды успеха. Свои сочинения обещали дать практически все участники круга Белинского: Герцен, Грановский, Тургенев, Достоевский, Гончаров (не что иное, как роман «Обыкновенная история», только что одобренный Белинским), Анненков, Панаев, сам Некрасов и многие другие. Сборник, таким образом, должен был стать исключительным по качеству и огромным по объему, раза в два толще почти шестисотстраничного «Петербургского сборника», за что получил от Белинского название «Левиафан».

Безусловно, и в этом случае непрактичность великого критика привела к тому, что большая часть работы легла на плечи Некрасова, которому он всецело доверял, поручая в том числе переговоры с авторами и сбор материала. Фактически от участия Белинского оставалось только его имя, но значило оно, конечно, очень много. Это не мешало Белинскому оставаться бенефициаром, небезосновательно предвкушавшим значительную прибыль. Видимо, в значительной степени именно это предвкушение обусловило окончательное решение критика порвать с Краевским и оставить «Отечественные записки» (в марте 1846 года этот разрыв был оформлен «официально»). По воспоминаниям П. В. Анненкова, Некрасов давно поддерживал это намерение Белинского, а по его собственным воспоминаниям, даже подталкивал к такому решению («Я стал подымать его на дыбы, указывая на свой заработок»).

Всё было готово, кажется, к апрелю 1846 года, когда Белинский с Некрасовым выехал в Москву, чтобы, погостив в старой столице и повидавшись с московскими приятелями и единомышленниками, отправиться вместе с М. С. Щепкиным на юг для поправки сильно ухудшившегося здоровья (поездку на лечение оплатил Некрасов, дав две тысячи рублей из средств, полученных им от издания «Петербургского сборника»). В Москве был большой сбор — туда приехали также Тургенев и Панаев. Видимо, гощение Белинского проходило в очень радушной атмосфере. С новым интересом встретили Некрасова, в апреле и мае он читал свои стихи москвичам в уже сложившейся манере — «слегка заунывным тоном». 16 мая Белинский с Щепкиным отправился в Крым, оставив завершение дел по «Левиафану» Некрасову.