Новый Олимп - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Костин, Алексей Гравицкий cтр.№ 29

– Вы опоздали, – говорил он каждому, кто подходил к дверям лаборатории хоть на секунду позже. Потом долго кивал, слушая оправдания, объяснения, извинения, и тем же тоном повторял: – Вы опоздали. Вы понимаете, что опаздывать нехорошо.

При этом в голосе его не было ни наезда, ни претензии, лишь бесконечное сожаление о несовершенстве мира. И это сожаление заставляло припозднившегося сотрудника оправдываться снова и снова. А Мертвицкий снова и снова кивал и снова повторял свою мантру. «Вы опоздали. Вы понимаете, что это нехорошо». Во всём этом крылась невероятная издёвка. Сам Лёнька не опаздывал, но, однажды понаблюдав такую сцену со стороны, понял, что даже на сломанных ногах приползёт на рабочее место вовремя, лишь бы не оказаться на месте извиняющегося опозданца.

Чувство юмора, на первый взгляд, казалось чуждым Мертвицкому, он выглядел непрошибаемо серьёзным. Солиднее могла выглядеть разве что гранитная стена. Но это только на первый взгляд. При ближайшем рассмотрении чувство юмора у него просматривалось, просто было оно странным, как у той гранитной стены. Лёня шутки начальника улавливал, но улыбаться им почему-то не получалось, слишком садистскими и тяжеловесными они выглядели. Но всю эту тяжесть с лихвой покрывала парящая лёгкость гения. Говоря о проекте, Мертвицкий полностью терял рамки и предлагал такие решения, которые в принципе не могли возникнуть в рациональном человеческом мозгу. Лёнька каждый раз поражался невероятной простоте решений невероятно сложных задач.

Стопорился же старый мастер на моментах, которые Лёне как раз казались совершенно понятными и легко разрешимыми. Но старику, видимо, не хватало инструментария, он клинился. Что-то в нём ломалось, и он падал с чугунной тяжестью, равнозначной той лёгкости, с какой прежде парил. Тогда он с надеждой смотрел на Лёньку. И рыжий просчитывал за Мертвицкого то, что становилось для того неподъёмной ношей. Надежда во взгляде мастера при этом сменялась благодарностью, благодарность – ревностью учителя к ученику, в чём-то его превзошедшему, а на смену ревности приходило вдруг нечто холодное и пугающее. Глаза Мертвицкого начинали поблёскивать сталью, и Лёне в голову закрадывалась мысль, что со своим садистским юморком и таким маниакальным блеском в глазах старик вполне мог бы его убить из ревности к науке. Впрочем, маниакальные нотки быстро покидали взгляд Мертвицкого, и Лёньке оставалось только корить себя за неуместные мысли и думать о том, что времена давно не те и сегодня в науке или искусстве из ревности и зависти никто никого не убивает.

Дверь кабинета приоткрылась без стука, и в проёме появилась начальственная физиономия. Лёня оторвался от расчётов. Можно было ожидать, что Мертвицкий зайдёт и заговорит, но вместо этого вслед за ликом шефа в просвете между дверью и косяком появилась рука, поманила указательным пальцем с какой-то совершенно детской непринуждённостью, а затем шеф удалился в обратном порядке – сперва рука, затем голова, так и не проронив ни слова. Лёнька поспешно подхватился, убрал документы и вышел в коридор. На всё ушло секунд двадцать, не больше. Однако шефа за дверью уже не было, и оставалось только гадать, куда он делся и куда, собственно, заманивал подчинённого.

Мертвицкий обнаружился в своём кабинете. На столе перед ним были разложены знакомые чертежи с грифом секретности. Напротив устроился молодой мужчина с мягкими округлыми чертами лица и армейской выправкой. Сам же хозяин кабинета сидел, закинув на стол ноги в потёртых «казаках», и вид имел крайне недовольный.

– Долго ходишь, – буркнул он. – Садись.

Лёня вежливо кивнул шефу, его гостю и присел к столу.

Шеф пребывал в том неуравновешенном настроении, в каком любое оброненное не к месту слово могло вызвать как вспышку гнева, так и вкрадчивую полуторачасовую нотацию. И второй вариант пугал рыжего куда больше первого. А так как предугадать, какое слово может оказаться «не к месту», в подобной ситуации было невозможно, Лёнька предпочёл помалкивать.

– Это Леонид Лобанов, – бросил шеф гостю, кивнув на Лёню, – то самое юное дарование, о котором я тебе говорил.

Очень захотелось осадить, мол, какое я вам юное дарование в тридцать с лишним лет, но рыжий сдержался.

– Он знает? – спросил гость.

– Нет, – отрезал Мертвицкий, – ему не надо.

Лёнька поежился. Обсуждение звучало неприятно, вызывало ненужное любопытство и ещё больше задевало самолюбие.

– А это Игорь Каров.

Теперь уже Леонид украдкой глянул на гостя Мертвицкого. Игорь имел весьма примечательную внешность. Рост под два метра, копну светлых волос и обезоруживающую улыбку.

– Я хотел, чтобы вы познакомились, – подвёл итог представлению шеф.

– Очень приятно, – кивнул Лёня Игорю. – Вы тоже будете работать на проекте?

– На проекте он работать не будет, – сердясь неведомо на что, проворчал Мертвицкий. – Посмотри на его рожу. С такой лыбой только двор мести. Он будет испытывать проект.

Лёня осторожно покосился на Игоря, опасаясь скандала, потому как грубость шефа на сей раз превзошла все мыслимые и немыслимые пределы, и поводов для обиды у гостя было предостаточно. Но тот не обиделся, напротив, сидел и белозубо улыбался. На мгновение даже в голове метнулась неуместная мысль о том, что лётчиков-испытателей отбирают в профессию по улыбке.

– Первым делом мы испортим самолёты. Ну а девушки? А девушек потом, – пропел Игорь на известный мотив и заливисто рассмеялся, отчего Мертвицкого перекосило ещё сильнее.

Он сгрёб чертежи и принялся аккуратно – листок к листку – укладывать их в папку.

– Леонид, заканчивайте на сегодня работу. Возьмите этого интеллектуала, покажите ему здесь всё и можете быть свободны.

– Всё или совсем всё?

– Абсолютно всё.

– Хорошо, – оторопело кивнул Лёня, прикидывая, что не припомнит случая, когда испытателю давали доступ «ко всему», тем более что это всё его не очень-то и касается. – Идёмте, Игорь, – и поднялся из-за стола.

Игорь подпрыгнул, с залихватским задором, будто военный из старых советских комедийных фильмов, который и отличник боевой политической подготовки, и любит от души, и дружит навсегда, и шутку отпустить может в силу весёлого нрава, и «Яблочко» спляшет – неважно, к месту или не к месту.

– Идите-идите, – пробурчал Мертвицкий и полез убирать чертежи в сейф.

Шеф, возящийся с замком сейфа, – это было последнее, что увидел Лёня, прежде чем за ним и Игорем закрылась дверь. Каров смотрел на рыжего выжидающе, мол, давай, удиви меня.

– Идёмте, – повторил Лёня и зашагал по коридору, деловито, не оглядываясь.

Сзади послышались шаги испытателя. Демонстрация местных достопримечательностей Лёньке в новинку не была. Ещё недели не прошло, как он проводил здесь экскурсию для китайских коллег. Правда, китайцам шеф не велел показывать всё, они гуляли исключительно по тем объектам, доступ к которым разрешал регламент. Кто такой этот Игорь, что Мертвицкий так небрежно с ним обходится и при этом допускает его к закрытой информации?