Коллонтай - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 131

Чекистское рвение

Неприятности чекисты способны были доставить любому дипломату, хотя бы и послу.

Резидентом политической разведки в июле 1941 года в Стокгольм направили майора государственной безопасности Бориса Аркадьевича Рыбкина, действовавшего под псевдонимом Ярцев.

Юношей он работал в типографии, учился в Горном институте в Екатеринославе. В 1920 году он вступил в 2-ю Конную армию. На следующий год стал чекистом. Год учился в Высшей пограничной школе ОГПУ. Служил в Сталинграде и в Средней Азии. По линии внешней разведки работал в Иране и Финляндии.

В Хельсинки Борису Ярцеву поручили важную дипломатическую миссию. В апреле 1938 года его вызвали в Москву. Сталин назначил его поверенным в делах и поручил вести с финнами секретные переговоры по территориальным делам. В принципе ничего особенного в этом нет. Иногда политикам не нравится протокольное общение через чопорных и медлительных дипломатов, они хотят ускорить дело, напрямую связаться друг с другом, и тогда они обращаются за помощью к разведчикам. Но переговоры с финнами успехом не увенчались, и началась война.

Помощником и по совместительству женой Бориса Рыбкина была Зоя Воскресенская. В последние годы она удостоилась неумеренных похвал, пишут, что «они вдвоем с Коллонтай вывели Финляндию из гитлеровской коалиции». Это не имеет отношения к реальности.

На резидентов внешней разведки была возложена обязанность «контрразведывательного обслуживания» советской колонии. Имелось в виду противодействие иностранным спецслужбам, чтобы они не проникли в советское представительство и никого не завербовали. В реальной жизни это выродилось в полицейский надзор за всеми советскими гражданами, работавшими за рубежом.

Полная автономия разведчиков привела к двоевластию в полпредстве. Резидент формально должен был подчиняться полпреду. Поначалу полпреды требовали информировать их о работе резидентуры и показывать им телеграммы, уходившие в Москву. Позднее это стало невозможно. Полпреды смирились и понимали, что с резидентом ссориться нельзя — себе дороже. У него своя связь с Центром, и неизвестно, что он докладывает в Москву. Разведка — часть госбезопасности, а вступать в конфликт с этим ведомством опасно.

Полпред ощущал, что находится под постоянным контролем, и ожидал какой-нибудь пакости со стороны резидента. Александра Михайловна Коллонтай в чекистской среде вызывала большие подозрения, особенно у одного из них.

«Петров работал шифровальщиком в посольстве и кассиром в резидентуре, — вспоминал Владимир Иванович Ерофеев, начинавший свою дипломатическую карьеру в Стокгольме. — Одновременно он был помощником резидента по наблюдению за коллективом советской колонии, включая сотрудников посольства. Это был развязный грубиян, пьяница, тиранивший свою жену, и, как выяснилось, человек, нечистый на руку.

Однажды шведская полиция подобрала его пьяным в канаве и доставила в посольство. В кармане у Петрова были ключи от сейфов и печать. Хотя об этом случае было сообщено в Москву, он продолжал оставаться в резидентуре. Старый работник органов, Петров был прислан в Швецию в 1942 году».

Петров вызвал Ерофеева на беседу и потребовал, учитывая близость молодого дипломата к Коллонтай, информировать резидентуру о ее поведении, настроениях, связях, телефонных разговорах. Ерофеев отказался.

— Ты что, не видишь, что она — не наш человек, окружила себя подозрительными людьми, — со значением говорил Петров. — Ее давний личный секретарь — шведка, горничная — тоже, водитель также швед. Ее любимый консул женат на дочери шведского писателя Стриндберга, все ее близкие знакомые здесь — шведы. А кто ее друзья в Союзе? Многие из них арестованы, а ее муж, Дыбенко, расстрелян… И ты не желаешь помогать нам, нашему делу? Смотри, пожалеешь…

Самое поразительное — дальнейшая судьба бдительного чекиста Петрова. Впоследствии его сослуживцы стали писать и говорить о нем как о жалком и гнусном человеке. Но в те времена они явно думали иначе. Петрова повышали в звании и должности, отправляли то в одну загранкомандировку, то в другую, что было высшим выражением доверия…

В 1951 году Владимир Михайлович Петров получил назначение в резидентуру в далекой Австралии. Отслужив три года, 2 апреля 1954 года бдительный чекист, теперь уже подполковник, работавший под прикрытием третьего секретаря советского посольства в Сиднее, попросил у австралийских властей политического убежища.

Что заставало его перейти на другую сторону?

Подполковника Петрова вызывали в Москву. Похоже, он сильно не захотел возвращаться на родину, где после смерти Сталина и расстрела Берии (вместе с другими крупными чекистами) происходили большие перемены. Да и жизнь в Австралии куда комфортнее… Он передал австралийской контрразведке хранившиеся в резидентуре шифровки из Центра и назвал тех, с кем работали советские разведчики.

Его жену Евдокию пытались отправить на родину двое крепких чекистов, называвших себя дипкурьерами. Фотографии, запечатлевшие, как ее тащат в самолет в Сиднее, обошли весь мир. Австралийская полиция всё-таки не позволила вывезти ее в Москву. Когда самолет сел для дозаправки в аэропорту Дарвина, в салон поднялись полицейские. «Дипкурьеров» обезоружили, а Евдокию освободили. Ей дали возможность поговорить по телефону с мужем. После беседы она заявила, что тоже не желает возвращаться в Советский Союз. Петров с женой получили австралийское гражданство.

Шпионский скандал привел к разрыву дипломатических отношений Советского Союза с Австралией, которые восстановились только через несколько лет.

Украденный сундук

Резидент внешней разведки лишил Александру Михайловну того, чем она дорожила больше всего. Дневники, документы, письма, фотографии, скопившиеся за многие годы, были аккуратно разложены по папкам и хранились в ее личном сундучке. Она повсюду возила его с собой.

«В ее комнате стоял сундук, — вспоминал Владимир Ерофеев, — она время от времени поднимала с моей помощью его крышку, на оборотной стороне которой красовалась этикетка с царским гербом, доставала то, что ей требовалось. Меня поражало, как быстро она находила то, что ей нужно».

В 1944 году Ерофеева отозвали в Москву. Он стал работать в секретариате Молотова. Вячеслав Михайлович поинтересовался:

— Как там Коллонтай?

— Дела идут успешно, но она больна.

— Да, ей пора возвращаться, — сказал Молотов, — она человек старого склада. Шифротелеграмм не пишет, присылает длинные письма…

По свидетельству подчиненных, уезжая в командировку, Коллонтай обращалась к своему близкому другу и личному врачу Аде Нильсон с просьбой позаботиться о ее личных бумагах, «если со мной случится какое-нибудь несчастье». А вот когда ее свалил инсульт, она, ясное дело, не успела отдать никаких распоряжений относительно архива…

Как только пришла в себя, попросила доставить ей сундучок. Выяснилось, что сундучок пуст. Резидент внешней разведки полковник госбезопасности Борис Рыбкин (Ярцев) переслал весь ее архив в Москву. Кроме того, полковник вскрыл личный сейф полпреда.