Алексей Кулаковский - читать онлайн книгу. Автор: Николай Коняев cтр.№ 51

Потому я распределил время так, что в течение декабря, января и первой половины февраля должен быть в Булуне, Усть-Янске, Аллаихе, Русском Устье, Абые, о чем жители уже оповещены повестками.

К тому же Верхоянский Комитет почему-то нашел нужным искать подрядчиков по доставке казенных грузов чрез мое посредство, вместо того, чтоб самому открыть торги в городе Верхоянске, согласно поручения начальства. Отказаться мне от этого дела нельзя, ибо необходимо дорожить временем. До половины января я занят поисками подрядчиков», — писал комиссар Верхоянского округа А. Е. Кулаковский Верхоянскому КОБ 12 декабря 1917 года.

«Ссылка Комиссара (Кулаковского) на то, что Комитет нашел нужным искать подрядчиков через его посредство, неправильна: Комитет перевел только деньги на передвижение грузов в его адрес, не зная, куда их отправить, и вольно ему было лично искать подрядчиков»… — доносили в ответ сотрудники Верхоянского КОБ якутскому областному комиссару в докладной от 27 декабря 1917 года.

Это всего два касающихся А. Е. Кулаковского документа из множества, что гуляли по Верхоянско-Булунскому и Якутско-Колымскому трактам зимой 1917/18 года.

1

Надо сказать, что в Якутском Заполярье у Кулаковского начинается самый загадочный период его жизни.

Обстоятельно проанализировав документы, связанные с работой Кулаковского в качестве комиссара Временного правительства, его биограф Г. П. Башарин пришел к таким выводам: «Во-первых, Кулаковский стал комиссаром Верхоянского округа не по своей воле, не по выбору, а по приказу областного комиссара Соловьева. В августе 1917 г. он сразу не смог отказаться от исполнения этого приказа и выехал в село Булун. В дальнейшем, в течение 19 месяцев, Алексей Елисеевич, всячески уклоняясь от исполнения обязанностей комиссара, даже не принял дел по управлению Верхоянским округом.

Во-вторых, 11 марта 1919 г. Кулаковский за развал работы, за бездействие, за отказ принять дела управления Верхоянским округом был снят с должности комиссара тем же контрреволюционным областным комиссаром Соловьевым.

В-третьих, 21 марта 1918 г. Областное земское собрание заочно избрало Кулаковского уполномоченным земства по Верхоянскому уезду. Алексей Елисеевич не работал и по линии земства. В письме от 30 января 1919 г. он отказался от должности уполномоченного земства по Верхоянскому уезду, признавая себя частным лицом.

В-четвертых, 31 марта 1919 г. Областная земская управа за бездействие и за отказ сняла Кулаковского с должности уполномоченного земства, при этом лишила его трехмесячного жалованья.

В-пятых, с августа 1917-го по март 1919 г., т. е. на протяжении всего периода пребывания в должностях комиссара и земского уполномоченного, Алексей Елисеевич не сделал ни печатных, ни устных выступлений, в которых бы отражалось его положительное отношение к эсеровско-колчаковской власти. Даже самые резкие критики до сих пор не могли найти ни одного документа о публичных устных и печатных выступлениях, которые бы охарактеризовали Алексея Елисеевича как сознательного и активного сторонника этой власти ^[102]. Тот факт, что Кулаковский, будучи комиссаром и уполномоченным земства, бездействовал, а под конец отказался от своих должностей, скорее можно объяснить таким же его отрицательным отношением к эсеровско-колчаковской власти, каким было его отношение к царско-тойонскому режиму».

Понятно, что всё это говорилось в те советские времена, когда сотрудничество Кулаковского с Временным правительством и белогвардейскими властями становилось непреодолимой преградой на его пути к читателю, но, в принципе, аргументируя свою точку зрения, Г. П. Башарин как бы и не отступал от фактов, подтвержденных архивными документами.

Действительно, из доклада уполномоченного Якутского областного земства по Колымскому уезду Леонида Синявина от 24 мая 1918 года мы узнаём, что уже 5 апреля 1918 года Кулаковский отбыл из Верхоянска в Усть-Янск, чтобы оттуда попасть в Булун. Таким образом, в «столице» уезда он пробыл всего два месяца, и для Верхоянского КОБа отъезд его был подобен катастрофе.

Верхоянские кобовцы желали руководить уездом, но никаких навыков в этой работе не имели и крайне нуждались в руководителе, который бы непосредственно отдавал им указания и которого они могли бы легко водить за нос.

Кулаковского это, разумеется, не устраивало.

Соглашаясь занять должность комиссара Временного правительства, он, в полном соответствии с порученной ему инструкцией, считал, что будет выступать лишь контролером, который только в случае крайней необходимости станет вмешиваться в работу местной власти и прекращать ее полномочия.

Члены Верхоянского КОБа пытались переложить ответственность за свои возможные ошибки на Кулаковского, а он считал, что его ответственность в том и заключается, чтобы сделать всех местных руководителей ответственными перед народом.

И тут коса нашла на камень. С. Т. Новгородов во время работы съезда прямо обвинил Кулаковского, что «он только ссылается на декреты и никаких руководящих указаний не дает. Что же действительно не дурно получать в месяц по 450 р. и разъезжать по округу на готовых жирных оленях… Эта должность совершенно лишняя: или он должен быть управляющим округом и нести ответственность за весь округ, или совершенно упраздниться…»..

Более того…

Когда Алексей Елисеевич решил все-таки уехать, члены Верхоянского КОБа даже предприняли попытку силой заставить его возвратиться в Верхоянск.

«Верхоянская казачья команда посылала за ним особого нарочного на Булун 1 мая, — отметил в своем докладе Леонид Синявин. — Но нарочный со второй или третьей станции вернулся обратно: ехать дальше было нельзя, снег совершенно сошел, и содержатели станции сняли своих оленей».

Всё это подтверждает выводы Башарина, но необходимо тут сделать существенное уточнение. Если Кулаковский и не проявлял необходимой активности или вообще бездействовал, то объяснялось это не столько «его отрицательным отношением к эсеровско-колчаковской власти», сколько всеобщей неразберихой, в которой организовать что-либо было просто невозможно.

Известно, например, что в те годы в Верхоянском уезде началось повальное воровство скота. Распространению этой беды способствовали слухи, будто согласно декрету новых властей всякий, зарезавший чужой скот, не несет ответственности перед законом. Говорили, что в случае задержания вор имеет право выплатить хозяину только стоимость употребленного мяса.