Сократ - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Суриков cтр.№ 94

«…Обвинителей было трое — Анит, Ликон и Мелет: Анит был в обиде за ремесленников и политиков. А икон — за риторов, Мелет — за поэтов, ибо Сократ высмеивал и тех, и других, и третьих… Вот как было дело. Клятвенное заявление перед судом (то есть собственно обвинение. — И. С.) было такое (Фаворин говорит, что оно и посейчас сохраняется в Метрооне [афинский государственный архив. — И. С.]): «Заявление подал и клятву принес Мелет, сын Мелета, из Питфа против Сократа, сына Софрониска, из Алопеки: Сократ повинен в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество; а наказание за то — смерть». Защитительную речь для Сократа написал Лисий; философ, прочитав ее, сказал: «Отличная у тебя речь. Лисий, да мне она не к лицу», — ибо слишком явно речь эта была скорее судебная. чем философская. «Если речь отличная, — спросил Лисий, — то как же она тебе не к лицу?» — «Ну а богатый плащ или сандалии разве были бы мне к лицу?» — ответил Сократ» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 11.39–41).

Прервем на секунду цитирование — просто для того, чтобы пояснить: Лисий был самым талантливым, знаменитым и модным в Афинах той поры логографом — составителем речей для граждан, которым по той или иной причине предстояло предстать перед судом (профессия логографа была необходима, ибо института адвокатуры не существовало, каждый должен был говорить в свою защиту сам — а ведь не все же наделены ораторскими способностями, поэтому услуги логографов были весьма востребованы).

Продолжаем: «…Сократ… был осужден большинством в 281 голос. Судьи стали определять ему кару или пеню: Сократ предложил уплатить двадцать пять драхм… Судьи зашумели, а он сказал: «По заслугам моим я бы себе назначил вместо всякого наказания обед в Пританее». Его приговорили к смерти, и теперь за осуждение было подано еще на 80 голосов больше» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 41–42).

В приведенном рассказе немало неясностей? Да, это так, и нашей задачей уже через несколько строк будет пояснить эти сложные места. А пока отметим еще, что гораздо более пространны, разумеется, свидетельства Ксенофонта и Платона. Но при этом — весьма расходятся друг с другом, хотя кое в чем и совпадают. И сразу приходится ставить вопрос так: кому больше доверять из двух слушателей «босоногого мудреца», чье повествование брать за основу?

Впечатление первое. Платон — великий фантазер, более того, может быть, величайший мастер вымысла во всей мировой истории. Такие титаны, как Данте, Шекспир или Гете, вторичны по отношению к нему. Платону ничего не стоило придумать, скажем, рассказ о странствиях человека в загробном мире (в трактате «Государство») или знаменитый миф об Атлантиде (в диалогах «Тимей» и «Критий») и изложить его настолько ярко и достоверно, что даже и поныне есть как минимум тысячи людей, твердо верящих в историчность Атлантиды, занимающихся ее поисками, несмотря на то, что она — не более чем вымысел Платона . Вот какую власть имел он над умами!

Ксенофонт же — трезвый реалист, человек, несколько узкий по взглядам, как уже выше и говорилось. Не точнее ли он воспроизвел событие? Платона ведь могло, что называется, «понести» — с его-то страстью воспарять над презренной действительностью…

Впечатление второе, согласующееся с первым. В «Апологии Сократа», написанной Платоном, куда больше всяческой риторики, чем в соответствующем произведении Ксенофонта. Платоновский текст прежде всего больше по размерам. Далее, он и более яркий, запоминающийся, а ксенофонтовский — суше. Наконец, встречаются у Платона и очевидные несообразности: так, у него Сократ продолжает еще говорить речь даже после того, как ему уже вынесен приговор, в то время как известно, что по нормам афинского процессуального права такое не практиковалось (да и зачем бы?).

Не очередное ли перед нами доказательство того, что Платон увлекся, «воспарил», а менее талантливый Ксенофонт точнее и вернее передал то, что говорилось на том злополучном процессе?

Впечатление третье, приходящее в полное противоречие с предыдущими двумя, но притом зиждущееся на твердо известном факте. Ксенофонт на момент суда над Сократом отсутствовал в Афинах. Он покинул их за несколько лет до того и так потом и не вернулся в родной полис. Стало быть, о суде мог знать только из чужих уст.

Платон же — это доподлинно известно — не только находился в «городе Паллады» в 399 году до н. э., но и присутствовал на процессе. Правда, апокрифическим, не соответствующим действительности считается следующее предание: «Во время суда… Платон взобрался на помост и начал говорить: «Граждане афиняне, я — самый молодой из всех, кто сюда всходил…», но судьи закричали: «Долой! долой!»» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 41). Хотя, строго говоря, ничего уж совсем противоречащего действительности в этом эпизоде нет, а поведение афинских присяжных изображено весьма правдоподобно. Как бы то ни было, даже если Платон на трибуну не выходил, то уж среди пришедших на суд он точно был (Платон. Апология Сократа. 34 а); более того, входил в число тех, кто вызвался (безуспешно) стать поручителями подсудимого (Платон. Апология Сократа. 38 b).

Итак, волей-неволей приходится исходить из того, что Платон — свидетель события, а Ксенофонт — не свидетель. Как видно, не всегда верно расхожее суждение, согласно которому где меньше риторики — там больше истины. Примем поэтому принцип, которому, собственно, верны в подавляющем большинстве те, кто писал о суде над Сократом: за основу нужно брать версию Платона. Но и версию Ксенофонта тоже, конечно, нельзя не учитывать. Кстати, упомянем уж: в этой последней версии Сократ тоже продолжает свою речь и после вынесения приговора. Когда у двух независимо друг от друга писавших авторов встречается совпадение, оно вряд ли может быть случайным. Да, юридически это никак не мотивировано, и, надо полагать, кроме Сократа, никто так не делал. Но на то ведь он и Сократ — афинянин, отличавшийся от своих сограждан чуть ли не во всех отношениях без исключения…

* * *

Проходя по Агоре, главной площади античных Афин, нельзя было не заметить на ее южной стороне обширной, квадратной в плане постройки. В центре ее очень большой зал без крыши, а в нем — ряды скамей и ораторская трибуна. Это — не что иное, как Гелиея, главное здание афинского суда присяжных. Есть помещения для работы судей и в других частях города . Коль скоро мы в нашей прогулке по «городу Паллады» натолкнулись на Гtлиею, самое время поговорить о судебной системе Афин.

С древнейших времен верховным судом полиса считался Совет Ареопага. Продолжал этот орган существовать и в эпоху демократии. Но после того как реформой Эфиальта 461 года до н. э. его полномочия были значительно урезаны, на рассмотрение Ареопага стали поступать лишь некоторые судебные дела, прежде всего связанные с обвинениями в умышленном убийстве. Зато уж ареопагиты, стараясь сохранить свой высокий авторитет, обставляли проходящие в своем судилище процессы как можно более торжественно и даже таинственно. Человеку, попавшему на суд Ареопага, казалось, что он предстал перед святыней. Еще бы: ведь, по преданию, сама богиня Афина Паллада, покровительница и благодетельница города, основала древний совет на холме Ареса.