Константин Великий - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Власов cтр.№ 47

Константинополь, это средоточие византинизма, возвел милостыню в один из высших видов добродетели.

Нишие византийской столицы составляли как бы особую корпорацию, и неудивительно, что новых членов принимали в нее с большой неохотой, ведь дневной заработок официального нищего во много раз превышал заработок хорошего ремесленника. Среди константинопольских нищих выделялись те, кто состоял в особых отношениях с патриаршим двором: они получали постоянную милостыню во время показательных раздач в патриархии.

Эту категорию привилегированных нищих один из хронистов именует «патриаршими детьми» или «хищными бедняками». Он рассказывает, что как-то ночью они украли у него последний плащ.

Столичные нищие чаще всего жили на улицах, ночуя в углах форумов, на церковных папертях или под сводами крытых портиков. Здесь же встречались и увечные, выставлявшие напоказ свои болячки, стараясь разжалобить прохожих. Все это придавало весьма своеобразный вид константинопольским улицам, где среди величия колонн и великолепия статуй ютились полудикие фигуры в живописных лохмотьях.

На самой низшей ступени общества находились и рабы, которые были собственностью как государства, так и частных лиц или церкви. Но Константин несколькими своими указами облегчил положение рабов. Они теперь могли иметь семью и даже собственность, могли получать наследство.

Константин запретил владельцам рабов слишком жестокое обращение с ними. Убийство раба стало наказуемым. Власть хозяина раба являлась властью не над вещью, а над человеком.

Неудивительно поэтому, что ни при Константине, ни при его преемниках в хрониках, повествующих о мятежах и восстаниях в Византии, не упоминаются рабы. Бунтовали другие сословия.

* * *

Говоря о городе Константина, ради объективности стоит упомянуть и о других его теневых сторонах. Прежде всего это нечистоты и зловоние на улицах, вступавшие в столь явный контраст с помпезной пышностью великой столицы. Причиной тому была чисто восточная особенность населения, которое заботилось лишь о чистоте своих домов и нисколько не думало о чистоте улиц, без зазрения совести заваливая их отбросами.

Но настоящим бедствием для города были кладбища, вернее, места погребения, если так можно сказать. Только состоятельные люди могли позволить себе роскошь хоронить родственников по всем правилам — в склепах или на собственных усадьбах. А тела нищих и казненных преступников (тех и других было в избытке) просто сваливались в огромные ямы на окраинах города, будучи обречены на гниение под открытым небом. Не надо пояснять, какое вокруг царило зловоние.

Об освещении ночного Константинополя позаботился император Юстиниан только в VI веке. А при Константине, увы, в ночной столице запоздалые жители пробирались по темным улицам с лампами в руках. Ночным грабителям предоставлена была полная свобода действий. Их наглость дошла до того, что однажды под покровом тьмы они украли медные статуи с ипподрома.

Еще одним несимпатичным явлением Нового Рима было необычайное развитие проституции. Девушки из беднейших сословий вынуждены были торговать собою на площадях и улицах ради того, чтобы выжить.

Многие историки отмечают изобилие публичных домов в Константинополе и его окрестностях. Их называли «мимариями», а их обитательниц — «мимами». Происхождение этих слов указывает на то, что, как и в Древнем мире, в Византии ремесло гетеры и актрисы считалось весьма сходным.

Устраивать мимарии не стеснялись даже по соседству с церквями. Борьба императора с притонами имела мало успеха: когда высоким повелением закрывались одни, проститутки перебирались в другие и продолжали заниматься своим ремеслом.

Житие преподобного Феодула Столпника повествует об одной знатной женщине, которая была вынуждена служить в мимарии после того, как ее разорившегося мужа кредиторы засадили в тюрьму. И таких историй было известно немало.

Следует упомянуть и такой весьма распространенный в Константинополе грех, как содомитство. В Житии преподобного Власия есть рассказ о продаже в рабство доверчивых юношей привлекательной наружности. Заманивали их, как ни странно, бродячие монахи.

В другой летописи упоминается знатный вельможа Анатолий, который имел множество рабов; среди них он выделял молодых и наиболее симпатичных, приближал их к себе якобы для обучения грамоте, всячески ублажал и одаривал одеждой со своего плеча, сладостями и прочим и таким образом склонял к похоти. Если они отказывались, то Анатолий мучил их голодом, жаждой и плетьми.

* * *

Об употреблении рабынь в качестве наложниц вряд ли надо говорить особо — это было явлением ординарным и даже публично не осуждаемым. В Житии преподобного Павла Латрского читаем рассказ о юной красавице, отказавшейся утешить своего господина: сначала ее мучили холодом, лишив одежды в зимнее время, а затем отрезали язык.

Весьма характерным для Константинополя первых веков его существования было публичное мучительство. Оно достаточно ярко характеризует наклонность византийского плебса к жестокости. Самым мягким ее проявлением, пожалуй, были позорные шествия осужденных по городу на осле. Их оскорбляли, избивали, делая калеками.

Житие святого Андрея Критского содержит сцену его медленного растерзания рыночной толпой. (Было это не в эпоху Константина, а позже, во времена иконоборческих гонений, но этот эпизод весьма характерен как пример подлинного зверства обезумевшей константинопольской толпы.)

Осужденного на казнь еретика тюремные стражи с побоями вывели на площадь, где его встретили издевательства и хохот. Начинается травля человека озверелыми людьми. Ему разбивают голову дубиной, побивают камнями. Скорая смерть несчастного не останавливает зверство толпы. С него сдирают кожу (слава Богу, он уже мертв и не чувствует боли). Ему вспарывают живот, и на мостовую вываливаются волочащиеся кишки… В пьянящей кровавой сцене участвуют и женщины, и дети, идущие в школу. Наконец, насытившись зверством, толпа бросает обезображенные останки в яму, куда сваливают тела казненных преступников…

* * *

Настоящим бичом для новой столицы оказались пожары. Под их постоянной угрозой жил город со своими тесными, чрезмерно узкими улицами, загроможденными в основном деревянными домами. Печей, как ни странно, в них не было, и в зимнее время комнаты обогревались жаровнями с углем. Естественно, при таких условиях пожары, при самых различных способах их тушения, были в столице частым и весьма опустошительным явлением.

Но происходили они не только от неосторожности с огнем; пожары сопровождали всякий бунт столичной черни, которая в диком ослеплении поджигала город, не думая о том, что может спалить и свое жилье. Эти бунты, особенно частые в IV-VI веках, когда еще не было сломлено необузданное своеволие народа, сплотившегося под знаменами партий ипподрома, были для Константинополя настоящим бедствием.

Воспитанный тем же ипподромом в жажде сильных ощущений рабочий люд новой столицы был едва ли не самым жестоким и диким из всех известных доселе плебсов. Живя в чисто восточной грязи и тесноте, не имея за душой ничего, кроме постоянного призрака голода, константинопольский пролетарий вечно алкал грабежа и беспорядков. Эта жажда и выплескивалась в поджоги.