Конон Молодый - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Антонов cтр.№ 45

<…>

Такая вот мелочь: англичане пьют пиво, как у нас пьют квас. Я лично пиво не терплю, но отказаться от него никак не возможно: если у нас в Союзе кто-то упорно отказывается от кваса, можете не сомневаться: шпион!

Я тоже пил пиво — а что делать? Причем пил по классическому «английскому» образцу, мешая сорта пива, чаще всего черное со светлым. И, представьте, привык.

У меня теперь довольно много чужих привычек. Например, здороваясь, я, как и все англичане, слова приветствия произношу, но руки не протягивая и не жму протянутую мне: кто в Англии протянул, тот чужой. А если приходится считать на пальцах, то не загибаю их, как дома, а наоборот, разгибаю, как делают во всей Европе.

<…>

Кто я в чужой стране, как вы думаете? Враг? Ни в коем случае! Тот смысл, который вкладывается в обычное понятие «шпион», ко мне не относится. Я разведчик! Я не выискиваю в чужой стране слабые места с точки зрения экономики, военного дела или политики, чтобы направить против них удар.

Я собираю информацию, исходя из совершенно иных замыслов, поскольку вся моя деятельность направлена на то, чтобы предотвратить возможность конфронтации между моей родиной и страной, в которой я действую. Именно в этом смысле инструктирует нас Центр, и мы придерживаемся этого принципиального указания.

Кстати, вам не приходилось где-нибудь читать, что написано на могиле Рихарда Зорге? В Токио на кладбище Тама лежит гранитная плита с такими высеченными на ней словами: «Здесь покоится тот, кто всю свою жизнь отдал борьбе за мир». Теперь вам понятно, что я хочу сказать.

<…>

Когда идет сложная операция, хирурги, говорят, теряют килограммы. И хоккеисты теряют, и бегуны на длинные дистанции, и актеры за спектакль…

У нас тоже потери, но не в килограммах, а чаще душевные, психологические. Делаешь дело и внутренним взором видишь тонко очерченный меловой круг, переступать который по чисто нравственным причинам нельзя и не переступать тоже нельзя.

После войны я больше ни разу не стрелял, не бил ножом, не бегал ни от кого и ни за кем, не скрежетали тормоза моей машины на крутых виражах, не приходилось мне ходить по карнизу на высоте тринадцатого этажа или прыгать на полном ходу с поезда…

Я ни разу не приклеивал усы или бороду, не надевал парик, не наряжался в военную форму, или женщиной, или в одежду чистильщика сапог. Все это совершеннейшая глупость.

Я полностью согласен с моим коллегой полковником Абелем, который сказал, что разведка — это не приключения, не какое-то трюкачество, не увеселительные поездки за границу, а прежде всего кропотливый и тяжелый труд, требующий больших усилий, напряжения, упорства, воли и выдержки, серьезных знаний и большого мастерства.

Истинная драматургия нашей работы заключается не в таинственной атрибутике, а в чрезвычайно опасной сути всей нашей деятельности за границей, поскольку все мы знаем, что если провал, пощады нам не будет.

<…>

Разведчик должен быть «растворимым» в толпе, незаметным. Одеваться надо прилично, но не броско. Моя родная жена, глядя на меня, когда я бывал дома в Москве, удивлялась: на тебе вроде бы все заграничное, но не похоже, что «иномарка». Я же знал: если в пивной тридцать человек, из которых можно запомнить пятерых, я должен быть не среди этой пятерки, а среди тех двадцати пяти, которые «незаметны» для посторонней памяти.

В Англии некий бизнесмен покупал костюмы, и к локтям ему сразу пришивали кожу. Другой, называемый «джентльменом-фермером», был чрезвычайно богатым человеком, но одевался так скромно, что я мог бы сказать: броская скромность.

Для разведчика и это плохо: ему следует одеваться так, чтобы в глаза «не бросалось».

<…>

Разведчик должен быть элементарно сообразительным.

В раннем детстве меня хотели отдать в школу для особо одаренных детей. Привели к директору, он стал проверять, тестируя: что лежит на столе? Я, как и было предложено, поглядел ровно три секунды, потом отвернулся и добросовестно перечислил: журнал, чернильница, очки, лейкопластырь, настольная лампа, еще что-то.

Директор меня спрашивает: а шапка лежит? Мне нужно было время для соображения, и я уточнил: вы спрашиваете про головной убор или что? Он, наверное, улыбнулся: да, именно так, шапка или кепка? Я уверенно отвечаю: кепка! И меня приняли как вундеркинда.

Я же был просто сообразителен: если директор спрашивает про головной убор, которого я за три секунды на столе не заметил, то, значит, он там лежит. А если лежит, то, разумеется, кепка, потому что на дворе осень, дело в сентябре, кто же осенью носит зимние шапки?..

<…>

Идеальный разведчик — тот, кто умеет уходить от соблазнов. Вот мне, считайте, повезло с «крышей»: миллионер! А мой коллега, который ничуть не хуже меня, десять лет прожил за границей, работая консьержем: каждый сочельник обходил жильцов, «поздравлял с праздником», и получал свои чаевые…

Я старался держать себя в руках, не поддаваться страстям и понимал, что умение носить маску, оставаясь при этом самим собой, и делает в конечном итоге разведчика профессионалом. Маска миллионера давала мне, казалось бы, право на роскошную жизнь, но я правом этим пользовался сдержанно и ровно настолько, чтобы не быть среди миллионеров белой вороной.

Трезвость ума, выдержанность, самоконтроль — три наших кита.

<…>

Настоящий разведчик носит в себе постоянное, нормальное, всепоглощающее и воистину острое желание: домой! На родину! К семье! Если это и есть патриотизм, пусть будет так. Я знаю определенно, что без этого желания мы рискуем впасть в хандру и меланхолию, попасть под чужое влияние».

Жизнь в Москве

После обмена Молодого и возвращения его в Москву за границей и в СССР появились публикации, связанные с работой резидентуры Лонсдейла. В Англии был даже снят кинофильм. Интерес общественности к этому событию был велик. Но зарубежные средства массовой информации нередко искажали факты. Поэтому выступления Конона Трофимовича, в том числе и в прессе, давали объективную картину и способствовали правильному восприятию советской и зарубежной общественностью как деятельности советской внешней разведки, так и фактов, связанных с работой резидентуры Молодого и арестом ее сотрудников.

В одном из своих интервью советским журналистам Конон Молодый подчеркивал: «Я не воровал английские секреты, а методами и средствами, которые оказались в моем распоряжении, пытался бороться против военной угрозы моей стране. Я не понаслышке знаю, что такое война. Я ведь прошел Великую Отечественную войну от начала до конца».

Когда Молодый находился в тюрьмах Ее Величества и после его возвращения в Москву, крупнейшие мировые издательства боролись за право опубликовать его воспоминания, но получали отказ.

В виде исключения Молодому разрешили написать мемуары, которые вышли в Англии и США. Ему это предложение сделали англичане, еще когда он сидел в тюрьме. А отразить некоторые моменты в «мемуарах» Центру было очень выгодно. Позже В. Е. Семичастный (в ту пору председатель КГБ при Совмине СССР) вынес этот вопрос на Политбюро. Говорят, что М. А. Суслов высказался категорически против. И тут В. Е. Семичастный заявил, что разведка на этом может заработать большие деньги, на которые можно купить 75 автомашин «Волга». Услышав это, большой любитель автомобилей Л. И. Брежнев произнес: «Семьдесят пять «Волг» — это хорошо! Пусть пишет».