Долгое дело - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Родионов cтр.№ 62

Рябинин засмеялся. Лида выхватила бумагу, брызнув волосами ему в лицо:

— Плохо, да?

— Если подредактировать…

— А смеешься?

— Представил удивление Лахно, узнавшего, что Рябинин — это женщина.

— Да?

Лида перечла ответ, тоже засмеялась, растерзала его на мелкие клочки и посыпала ими голову мужа, как снегом.

— Идем, чай заварился…

Чай заварился. Рябинин вдохнул, определяя номер тридцать шесть, первый сорт, черный, байховый. Теперь можно отпить, расслабляясь от жара и аромата. Прокурор заговорил о счастье… Рябинин знает сотни счастливых состояний. Вот еще… Счастье — это пить с Лидой чай тридцать шестого номера, первого сорта, черный, байховый. Может быть, счастливой называют ту жизнь, которая и состоит из сотни этих состояний?

— Сережа, а я верю, что твоя колдунья чем-то обладает, — вернулась Лида к его рассказу о сеансе Калязиной.

Он и не сомневался, что поверит… Потихоньку от него Лида не то чтобы верила, а на всякий случай допускала вещие сны, приметы, гороскопы…

— А мне нужны доказательства.

— Сережа, их и не будет.

— Как в церкви?

— Есть какие-то другие силы…

— Есть только сила разума.

— Сережа, писатели часто описывают случаи телепатии, ясновиденья, озарения… А ведь они большие психологи…

— Писатели лишь описывают, ничего не доказывая.

— А как же в войну жены по письмам узнавали о несчастье, хотя мужья об этом и не сообщали?

— Видимо, письмо отличалось от предыдущих. Значит, муж что-то скрывает. А что можно скрывать на фронте? Только рану.

— Сережа, мы верим в народные приметы, в предсказанье погоды, в лечение травами… Мы верим в народную мудрость. А ведь народ признает передачу мыслей на расстояние. Почему же мы тут ему не верим?

— А кто тебе сказал, что народ признает? Какая-нибудь бабушка…

Рябинин взялся за третью чашку. Говорили, что пить много чая нельзя. Нагрузка на сердце, кофеин, какие-то пурины… Но он знал, что будет пить до тех пор, пока у Лиды не иссякнут ее заманчивые вопросы. Странно, что многие люди ищут счастья или ломают голову над его смыслом. Оно же просто и везде… Счастье — это когда отвечаешь на бесконечные вопросы жены и пьешь бесконечный чай.

— Сережа, ты считаешь меня дурочкой?

— Ага.

— Да?

— Женщина должна быть дурочкой, но не дурой.

— А вот сейчас тебя проверим… Лектор, артист, докладчик, какой-нибудь выступающий часто волнуется. Почему?

— Естественно, они допускают срыв, ошибку…

— Нет, не допускают. Выступали не раз, подготовлены. Я видела пожилого полковника, героя войны, а перед выступлением не знал, куда руки деть. Почему?

— Ну и почему?

— Теперь, Сереженька, ответь, только честно… В столовой ты сядешь за пустой стол или где обедает человек?

— За пустой.

— Подошли два лифта… Ты войдешь в тот, в который сел человек, или в свободный?

— В свободный.

— Смотришь ли ты в глаза пассажирам?

— Как-то неудобно… Но все это легко объяснить моим характером.

— Так поступают почти все. Кстати, пассажиры смотрят тебе в глаза?

— Редкие…

— А преступник смотрит?

— Чаще всего в пол.

— Выступающему ничего не грозит, второй человек за столом или в лифте не помешает, в глаза, казалось бы, можно смотреть… А мы избегаем или волнуемся, Сереженька, в чем же дело?

— Ну и в чем? — Ему хотелось узнать ее ответ, да и своего он пока не имел.

— Есть какая-то сила, которой мы действуем друг на друга…

Она уже не пила чай, а сидела чуть сжавшись, округлив глаза, косясь на давно потемневшее окно, словно эта сила растворилась в теплой августовской ночи.

— Возможно, и есть, — согласился Рябинин, — но нужны и другие доказательства.

— Колбочки, синхрофазотроны, да?

— А ведь есть одно бесспорное доказательство этой силы, — улыбнулся Рябинин.

— Я знаю, — вспыхнула она, сбрасывая таинственность и слегка розовея.

— Любовь, — все-таки сказал он.

— Я знаю. — Теперь Лида вспыхнула сердито, вскинув голову и полоснув волосами по столу, потому что о любви хотела сказать сама.

И промелькнуло… Промелькнуло, но не исчезло, поскольку уже приходило: зачем искать смысл жизни, когда есть счастье? Да это не одно ли и то же?

Из дневника следователя. Наблюдая за людьми и животными, наблюдая за собой, я давно пришел к выводу, что у человека нет таких чувств, которые не были бы в зачатке у животных. Вернее, так: все наши самые высокие чувства имеют в конечном счете биологическую основу, запрятанную в подкорке. Страх, любовь, дружба и даже совесть… И только разума никто не имеет, кроме человека. Поэтому я всегда молился на человеческий интеллект, не зная ничего прекраснее. Но иногда меня берут сомнения — интеллектом ли единым жив человек?

Сегодня Лида задавала вопросы… Мне кажется, что она сердцем познает то, к чему я прихожу разумом. И еще неизвестно, кто это делает быстрее и правильнее. Вероятно, поэтому я никогда ее не спрашиваю, в чем она видит смысл жизни. Вдруг ответит не думавши, сразу — и верно.