Долгое дело - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Родионов cтр.№ 60

— Зачем вы стараетесь думать о другом, а не о спрятанном предмете? опять тихо и опять слышимо спросила она.

Студент не ответил, залившись предавшей его краской.

— Теперь кто-то очень сильно думает и мне мешает, — сказала Калязина, отчего на зал легла уже больничная тишина.

— Не ты? — шепнул Петельников.

Рябинин вообще ни о чем не думал. Он смотрел во все глаза и во все очки, не понимая, где он, — сидит на эстрадном концерте или видит научный эксперимент. Комиссия из насупленных ученых, как при экспертизе. Артистичная Калязина, танцующий конферансье и заинтригованная публика, как на веселом представлении.

Калязина вдруг бросила студента и воззрилась в потолок:

— Что-то прямоугольное… Книга… Нет, маленькая… Маленькая книга…

Теперь уже откровенные аплодисменты взлетели туда же, за ее взглядом, к потолку. Она устало бросила руки вдоль тела. Тонкая, напряженная улыбка задевала ее губы и тут же сурово исчезала.

Севший было студент неожиданно поднялся и сказал звонким, подобающим гигантскому цыпленку голосом:

— А я о зачетке не думал.

— Это вам так кажется, — снисходительно парировал ведущий.

— Я думал о другом.

— Вы думали о том, как бы не думать о зачетке…

Публика засмеялась: Калязину она побаивалась, ведущего — любила.

— Студент прав, — вдруг сказала Калязина. — Он думал о другом, поэтому я была вынуждена обратиться к мыслям его соседки. Вы думали о зачетной книжке?

— Да. — Девушка испуганно залилась румянцем.

И опять защелкали аплодисменты. Члены комиссии что-то писали, перешептываясь и обмениваясь бумажками. Ведущий прошелся по сцене своим танцевальным шагом. Но студент, этот гигантский цыпленок и по-цыплячьи неугомонный, вновь поднялся и занудным голосом спросил:

— Возможно ли чтение мыслей в том случае, если загаданный предмет будет показываться без индуктора?

— Индуктор — это Калязина, — опять шепнул инспектор.

— Молодой человек, повязка из черной и плотной ткани…

— Возможно, — перебила Калязина. — В следующем сеансе я буду сублимировать именно так.

Обескураженный студент наконец-то растворился в публике.

— Продолжаем сеанс, — оповестил бодрый ведущий.

Рябинин осмотрелся. По рядам бегали какие-то странные нервные завихрения. В зале сидели какие-то странные люди, хотя он знал, что тут собралась главным образом интеллигенция. На ученых докладах эти люди наверняка выглядели не так — сосредоточенно, познающе… На концертах у этих людей определенно были иные лица, ждущие чистой радости. Почему же здесь они стянуты каким-то греховным любопытством? Но такие лица он где-то видел.

— А что, если выйти на сцену и сказать, что она преступница? — шепнул теперь Рябинин.

— Тебе не поверят.

И он вспомнил, где видел такие лица, — в церкви. И он понял, что эти люди собрались тут не познавать, а веровать.

Рябинину захотелось приобрести еще одного единомышленника, кроме инспектора. С другого бока сидел черненький сухощавый мужчина в красивой, вроде бы женской кофте. Он рассеянно поглядывал на зал и не очень смотрел на сцену.

— Какая ерунда, — сказал ему Рябинин.

Сосед кивнул, даже не повернув головы. Рябинин сосредоточился на сцене. Там страдала Калязина, разъедая взглядом новую жертву. И жертва страдала под этим взглядом и взглядом публики.

— Что-то маленькое… Очень мелкое… Оно даже не сублимируется…

Жертва, молодая женщина, неожиданно улыбнулась, словно не выдержала игры в смешинки.

— Милочка, да вы обманщица. Вы ничего не положили…

Во время ответных хлопков на спину Рябинина легла безвольная рука. Он обернулся. Молодой человек, у которого длинных волос хватило бы на двух женщин, тянул ему записку.

— Передать на сцену? — спросил Рябинин.

— Не знаю.

— А что в записке?

— Не знаю.

— Кто хоть написал?

— Не знаю.

— Значит, не вы?

— Не знаю.

Рябинин смотрел на безответного парня, чувствуя, что они тоже попали в тот странный и нервный водоворот, который крутился по залу. Его завихряла Калязина — мстила неверующим и неверящим.

— Ну как — ерунда? — спросил вдруг мужчина в кофте, теперь повернувшись лицом.

— А что? — бессмысленно возразил Рябинин.

— Там написано: «Не говорите того, чего не понимаете».

Под косящим взглядом инспектора Рябинин развернул листок и прочел кривоватые буквы: «Не говорите, если не понимаете». Сосед в кофте усмехнулся.

— Как узнали? — только и нашелся Рябинин.

— Я внушил ему написать эти слова и передать вам.

— Ну, гаси свет, — заключил инспектор.

Мужчина в кофте смотрел на них черными глазами, в которых бегали радужные сполохи. От него пахло коньяком и орехами.

— Товарищи, — сказал ведущий, переставая танцевать и приглушая голос, Аделаида Сергеевна устала. На следующем сеансе она продемонстрирует кожно-оптическое виденье…

Люди выходили молча, не глядя друг на друга. Ни обсуждений, ни смеха, ни той бестолковщины, которая обычно бывает в гардеробах. Казалось, что каждый дал тайную клятву молчать о виденном.

Рябинин пропустил высокую женщину в джинсовом костюме, показавшуюся ему знакомой. Обернувшись, она пошутила:

— Следите за мной, товарищ Рябинин?

— А вы готовите хвалебный репортажик, товарищ Холстянникова?

— А вы их почитываете?

— Я люблю юмор.

— Между прочим, за столом были доктора наук.

— Да? А я думал, что одни кандидаты.

— Жаль, что вы ничем не интересуетесь, кроме статей уголовного кодекса.

— Он и ими-то не интересуется, — вмешался Вадим, который успел исчезнуть и появиться.

— Инспектор Петельников — корреспондент Холстянникова, — буркнул Рябинин.

— Хотите конфетку? — спросил инспектор, добыв ее словно из воздуха.

— Вам тоже сеанс не понравился? — мило улыбнулась она, принимая конфетку двумя пальчиками.

— Жмурки-то?

— Какие жмурки?

— Которые вам устроила Калязина…

— Зачем же вы пришли?

— А тут в буфете свежее пиво.

— Боже, какие вы несовременные… Всего хорошего!

— Может быть, не модные? — успел бросить Рябинин.

И промелькнуло, исчезая…

…Как легко быть модным, как трудно быть современным…