Лекарство от нерешительности - читать онлайн книгу. Автор: Бенджамин Кункель cтр.№ 42

Я уселся в кресло с обивкой из бежевого вельвета.

— Ну, как жизнь, Алиса?

— Ладно, можешь говорить мне «Алиса», а не «доктор Уилмердинг», но имей в виду — мы не будем обсуждать мою жизнь. Во всяком случае, я не буду.

В кресле я чувствовал себя как на коленях у дружелюбного великана — слишком удобно, чтобы думать о собственных страданиях. Поэтому я встал и осмотрелся.

— Классная все-таки у тебя квартира.

Папа дал Алисе кучу денег еще до того, как обанкротился, так что она смогла купить не только эту вместительную двушку в доме довоенной постройки, но и отличную мебель и даже несколько картин и вещей авторской работы. Чтобы свести к минимуму городской шум, Алиса установила двойные стеклопакеты. Они вкупе с матовыми лампами, потолочным вентилятором, лениво двигающим лопастями, комнатными растениями, зеленым иранским ковром ручной работы и ярко-красной абстракцией на холсте, в полумраке напоминавшей нечто вроде последних проблесков сознания у неизлечимого узника дома скорби, создавали впечатление оазиса, неизвестно каким самумом занесенного в каменные джунгли. Снаружи солнечный свет заливал охристые кирпичные стены и соседние окна — но это снаружи.

— Может, перейдем в спальню? — предложил я. — Кровать как-то ближе к кушетке. Слушай, а мои перемещения тоже что-то значат? В смысле, ты как психоаналитик их фиксируешь?

Узкая кровать в спальне была застелена покрывалом прелестного лавандового оттенка, свидетельствующего о непорочности хозяйки. Разубеждало в данном предположении внушительное и недовольное чучело каменного козла, нависшее над изголовьем, — трофей из последнего сафари, предпринятого папой и Алисой. Конечно, я уже видел этого козла, но впечатление было, как всегда…

— Алиса, а разве козел не напрягает парней, которых ты приводишь?

Пожалуй, козел действует на психику каждого потенциального Алисиного любовника (думал я, пробуя кровать на мягкость) примерно так же, как постер из бывшей Восточной Германии — на нем ухмыляющийся алчный буржуин со значками доллара вместо зрачков тянет ручищи к изрыгающим дым фабричным трубам, возвышающимся в центре непрезентабельного рая для рабочих, — тянет, стало быть, ручищи, пока по пальцам ему не шандарахнет монструозный красный молот. Внизу надпись: «Unsere Antrwort!» Перевод: «Наш ответ!» Пальцы сами собой начали ныть.

Алиса уселась в кресло, обитое нейлоном и больше похожее на лыжную куртку, и опустила горизонтальные жалюзи. Синеватый, как рентгеновские лучи, дым шел из ее насмешливого рта и медленно рассеивался под действием невидимых потоков воздуха.

— Я не стану задавать наводящих вопросов. Ты должен сам заговорить о наболевшем. Тогда конечный результат будет походить на процесс лечения. Конечно, я не тешу себя надеждой, будто ты в это веришь. Итак, что у тебя на сердце, мой маленький братик?

— Гм… Пожалуй, начну вот с чего: мне кажется, что с тобой, Алиса, я могу быть откровенным. А это уже хорошо. Еще хорошо, что ты уже знаешь мою самую грязную тайну — хотя, может, мы вскроем и что-нибудь похуже. Я имею в виду свое нездоровое к тебе влечение. Насколько я в курсе, до таких тайн нелегко бывает докопаться.

— Не болтай ерунды, на самом деле ты меня не хочешь. — Алиса закашлялась — раньше ей не случалось играть в ценителя сигар. — Знаешь, почему ты сумел мысленно перешагнуть через запрет инцеста? Потому что ты подсознательно стремишься уйти от постоянных отношений с женщиной, вот тебе и нужен недосягаемый объект желания. В данном случае лучше табу ничего не придумаешь. — Алиса издала рыгающий звук и снова закашлялась. — Для тебя, Двайт, это самая удобная сексуальная фантазия, потому что на самом деле ты не хочешь, чтобы она осуществилась. Инцест — фаворит в западной культуре. Нужны острые ощущения, драматизм, патетика? Приплети инцест, и дело в шляпе. Универсальный сюжет, хоть и надуманный. Видишь ли, проблема не в том, что мы с тобой — или любые другие братья и сестры — хотим переспать друг с другом. Проблема в том, что на самом деле мы этого не хотим. А ведь насколько легче было бы, будь все наоборот. Мы любим друг друга, мы хорошо знаем друг друга, нам, слава богу, не надо знакомиться с родителями друг друга. Так почему же я, — Алиса перешла на риторические интонации, — почему же я фигурирую в твоих эротических фантазиях? Почему?

— Не фигурируешь, Алиса, клянусь!

Алиса выпустила очередное кольцо дыма и пожала плечами.

— Хорошо, я тебе объясню. Все дело в том, что я — единственная девушка, которую ты действительно хорошо знаешь, точнее, которую ты узнавал единственно правильным способом. Узнавал постепенно, неизбежно. Неизбежно, потому что у нас с тобой не было выбора. Ты не давал и не получал уродливо-конкретных характеристик, равно как и обрывков информации, обязательных для современного урбанистического романа, когда человеку приходится изощряться, чтобы выставить свою весьма ординарную личность в наиболее выгодном свете. В ход идут избитые фразы, старания выглядеть сексуальнее, иные приманки. Человек все время старается выпятить себя, любимого, доказать, что он — именно то, что надо объекту его вожделения.

— Алиса, погоди!

— Двайт, как ты думаешь, почему «Медсестра и солдат» так популярны среди людей вроде нас?

— Ты имеешь в виду группу «Медсестра и солдат»?

— Конечно. Зайди на urge.com, почитай отзывы — все, буквально все считают такую модель отношений идеальной. О чем и пишут.

— Но постой…

— Нет уж, слушай, раз пришел к профессору-адъюнкту и разлегся на ее кровати. Какова основная тема песен «Медсестры и солдата»? Мне одиноко, мне страшно, все, что мне нужно, — маленький домик, где можно скрыться хоть на время. Скажешь, нет? Но это чувство не из тех, в которых хочется признаваться. А если вдруг случайно оно всплывает, то какое облегчение узнать, что есть люди, которые чувствуют то же самое. Первая реакция: «И ты такой же?» И дикий восторг. А на самом деле ты выяснил сущую ерунду — другой чувствует единственно то, что способен чувствовать в силу собственной неразвитости.

— Алиса, ты ведь слушаешь «Медсестру и солдата». Наверняка гораздо чаще, чем я. У тебя небось и пиратские записи есть.

— Да, я их слушаю. Постоянно. Они бесподобны. Но если мне встретится человек, разделяющий мое мнение, я потеряю к «Медсестре и солдату» всякий интерес. Таким образом, мы думаем так же, как все озабоченные белые молодые люди с высшим и незаконченным высшим образованием, живущие в развитых странах. А знаешь, что особенно интересно…

— Слушай, кто из нас пациент? Вроде как я должен изливаться.

— Извини. Эта сигара как-то странно на меня действует. Вызывает повышенную болтливость.

Алиса поднялась и вышла. Я услышал тихий всплеск и шипение в районе туалета. Вернулась она уже без сигары, зато с блокнотом, и снова уселась в кресло.

— Вернемся к нашим проблемам. То есть к твоим. Я специально купила блокнот и намерена исписать его вдоль и поперек.