Черный телефон - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Симонова cтр.№ 13

Поэтичное алиби! Таня оценила.

— Кстати, компания, которая что-то искала… они шумели в фойе до нашего разговора! Значит, они ушли до убийства. Они вне подозрений. Хотя, по идее, черное дело удобнее было свершить, пока народу не поубавилось. Ведь надо было незаметно выскользнуть из кладовки. Однако… она в закутке рядом с туалетом. И выходящий из этого закутка не вызывает вопросов как человек, явно сходивший по нужде… Но ведь из кладовки есть ход на черную лестницу! Но он у нас закрыт. Выйти через него мог только тот, у кого есть ключ… А у кого он есть, надо вспомнить!

— Не столь важно. Запасной ключ от этого прохода висит на связке вместе с ключом от кладовки, который и торчал в ее двери и который, как известно, Кира оставила на барной стойке.

— Но ведь надо знать, от какой двери этот ключ! Нет, уйти через лестницу мог только наш сотрудник. И то через абонемент. А он в этот час был заперт и сдан на сигнализацию! И дверь с черного хода внизу — она могла быть открыта только в том случае, если «Последняя капля» ее не закрыла.

«Последняя капля» — неприятное соседство. Кафе, сопряженное черным ходом с клубом «Грин». «Грин» с «Последней каплей» никогда особо не дружили, никак не могли поделить отопление, обвиняя друг друга в краже тепла путем незаконного присоединения к трубам…

но в открытую вражды не было. А в экстренных случаях враги заключали перемирие и выступали единым фронтом на внешнего неприятеля. Например, в борьбе с сосульками и гололедом.

Что же касается черной лестницы… она уходила в глубину подвала. Перед входом в него стоял ящик с самым разнообразным неорганическим мусором — но все это были владения «Капли». В подвал и из него все время сновали работники кафе, поэтому двери на улицу вполне могли быть открыты. Но полиция вчера все тщательно осмотрела. Выход был заперт.

— Но проверить стоит еще раз! — строго заключил Давид. — Досадно, что Егор пропал.

— Не дай бог, с ним тоже что-то случилось…

— Не будем драматизировать. Я знаю, что завтра он собирался еще на одну съемку. В «Двух китайцах» сегодня вечер издательства «Ирис».

— О… не зря ты вчера любезничал с самой Арсеньевой, которая, между прочим, тоже в числе подозреваемых!

— Собираюсь туда пойти сегодня. Выловить Егора. Заодно понаблюдать.

Клуб «Два китайца» — давний повод Бэллы Максимовны для бодрящей зависти. Там выступают те, кто непременно должен выступить у нас! Но… мы не вышли рожей. Или просто вовремя не подсуетились. Таня не любила, когда в работе появлялись едкие нотки соревнования. А Бэлла была мастерица подлить масла в огонь и устроить легкий разнос за то, что где-то, на переднем крае новые формы и смыслы бьют ключом, а у нас в «Грине» сущее болото. Тогда приходилось срочно метаться в конвульсиях поиска оригинальности. Но… благосклонно и рассеянно понаблюдав потуги подчиненных, Бэлла Максимовна рано или поздно объявляла, что выход найден. И кролика из шляпы ей пришлось, как всегда, извлечь самой! Сие лишний раз подтверждало, что без пани директора никуда. Обычно ее спич о собственной избранности приходилось слушать одной Тане, реже — в компании с Давидом или еще реже — с Птенчиком. Но те и в ус не дули. Мужчин, видно, вообще не прошибешь чужим самодовольством — что молодого, что матерого. Они все равно себя ценят больше, и это не обсуждается. Таню же коробило. Смешно, но даже теперь, на фоне убийства, ей очень не хотелось выслушивать очередные рулады о том, что без императрицы, стоило ей отлучиться на неделю, империя погрузилась во мрак. Меж тем Бэлла уже звонила, и разговор был неотвратим.

И только к полудню Бэлла перестала издавать яростные стоны. Стоны человека, который впервые за пять лет взял отпуск. Который изнурил себя выжиданием подходящего времени для него. Который филигранно рассчитал все обстоятельства, чтобы отдых, не дай бог, ничего не нарушил в напряженном рабочем ритме его гнездышка, его детища, его любимого создания, которое ни в коем случае не должно оскорблять казенными канцелярскими словечками вроде «фирма» или «организация». Но даже тогда нашелся отвратительный мерзавец, который умудрился все испортить. Когда, казалось бы, испортить было невозможно.

Ее приятель, ее верный Мишель, о котором все знали, но никто не принимал его всерьез, терпеливо ждал, когда буря утихнет. И тихо твердил одно: какой смысл уезжать на день-два раньше? Что это изменит? Все уже произошло. Сейчас надо… дальше следовало глупое и ненавистное Бэлле слово «постараться». «Постараться отвлечься и продлить итальянскую негу». Как, скажите на милость, можно говорить такое Бэлле Максимовне! Мишель, хоть и был мужчиной крепким и деликатно хватким, но он не любил бесить кого бы то ни было банальностями. Надо было придумать что-то посвежее. Вот он и думал, постоянно дотрагиваясь до обгоревшего плеча. Кожа у него была нежная, и даже под самым ласковым и бархатным солнцем он быстро начинал краснеть и облезать.

А его стремительная в своем упорстве и неуемная подруга не могла найти успокоение. У моря она быстро начинала хорошеть, ее легкая упругая полнота — не квашнеподобная, как у многих, — начинала скульптурно оформляться и расцветать, и яркие, пурпурные и терракотовые купальники ей очень шли. Бэлла переживала, что волосы на море портятся, торчат в разные стороны, выгорают и теряют глубокий каштановый оттенок, в который уже много лет она их красила. Но Мишелю до волос не было никакого дела. На море, да еще с таким сервисом, ему становилось решительно наплевать на все. Даже любовью иногда было лень заниматься, хотя все твердят об отпускных вспышках страсти. Мишелю было неловко за свою необычность, но вспышки его постигали как раз в разгар рабочих рутин, в серое межсезонье и зимнее безвременье… А на Сардинии — сам Господь тебя любит, сам воздух и пейзаж — острейшее наслаждение, что еще надо…

И вот наслаждение испорчено. В клубе «Грин» криминал. Бэлле совершенно не жалко жертву, это понятно. Прежде всего ее возмущает, что этот несчастный Штопин даже своей насильственной смертью умудрился ей насолить. Умри он в любой другой точке земного шара, у Бэллы Максимовны только гора бы с плеч свалилась. Но облегчать участь ближних было не в правилах убиенного. И даже то, что за фигура сообщила про несчастье, — Арсеньева! Спрашивается, кто ей давал право на такое нарушение границ…

Выждав некоторое время, Мишель позволил себе наводящий вопрос:

— Это та самая редакторша, которая тебе предлагала провести вечер странной писательницы, которая…

— Да! — сипло, свирепо и незамедлительно, дабы пресечь тему, отозвалась Бэлла. Потому что Мишелю роман Натальи Борской… понравился. Что было преступлением против вкуса, по мнению его категоричной подруги. «Она узнавала о состоянии и настроении своего мужчины по вкусу его спермы», — цитата из одиозного опуса… Бэлла рвала и метала: «Пускай подавится своей спермой! Буду я еще эти мелкие дамские пошлости слушать!» Притом что далеко не была ханжой и мастерам прощала куда более жесткие вторжения в плоть и насилие. Но на то они и мастера! А тетькины истерики — убого и смешно.