Батя, Батюшко и Бэмби - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Волкова cтр.№ 41

Ольга смотрела в монитор и думала о том, что жизнь похожа на весы с двумя чашами. Вверх-вниз, вверх-вниз… Еще совсем недавно «слизень» продал базу, не сомневаясь в ее убыточности, а Ларионов взялся за дело, и Оля была уверена: свой новый бизнес он раскрутит и свои вложения в это дело вернет с лихвой. Потому что хватка бульдожья.

Ларионов — вверх, а «слизень» — вниз. И не помогут ему ни реклама автосалона, ни прочие хитрости. Потому что работать Золотарев разучился. Оля вспомнила, какой противный он оказался в своем нетрезвом виде там… и как ей было стыдно и больно… и как впервые, да, именно впервые в своей жизни она ощутила рядом мужское плечо.

То самое, про которое так много пишут и рассказывают, и которое, занесенное в «Красную книгу», очень редко встречается в жизни.

Уже наступила новая неделя, уже завтра среда, а Оля все еще переживала события минувшей пятницы, она все еще осознавала, что…

Переночевала. У мужчины.

Проснулась утром. С мужчиной.

Пила утренний кофе. С мужчиной. У него в квартире.

Так, Ольга Геннадьевна, стоп. Вам давно не восемнадцать, вам уже поздно воспринимать и вспоминать случившееся подобным образом.

Переночевала у мужчины. Да, такое бывает. Особенно у взрослых людей. И да, все прошло как обычно, без каких-то лишних слов и никому не нужных обременительных вещей.

У вас, Ольга Геннадьевна, проблема с сувениркой — партия бракованных ежедневников, и новогодние шарики с логотипом сетевого обувного магазина могут в срок не изготовить. Работать надо, ра-бо-тать, а не вспоминать!

Только все равно вспоминалось. То облаком — туманом, то четкими подробными кадрами. Как вел машину, молча, уверенно и так… Оля украдкой наблюдала, поглядывала. Выдержанно вел. Врач ведь обязан быть выдержанным, верно? Иначе как прием больных вести? Как операцию делать? Она тоже молчала. Рассматривала. Словно впервые видела мужчину рядом. Мужчину, который был ее любовником и чье тело, по определению, она уже должна была изучить. А вот в тот вечер словно заново все открывала. Все та же худощавость, и те же большие, почти круглые глаза, и выдающийся с горбинкой нос, и руки — крепкие, мужские. Вроде все как всегда. И совсем иначе. Потому что открылась вдруг «Красная книга», и впервые не она сама вступилась за себя. А за нее вступились. Мужчина вступился за женщину. И уже позже, дома, он протянул ей бокал с вином. А еще позже, в постели, был так нетороплив и так внимателен, что ей стало хорошо. Просто хорошо. И не думалось о «слизне», не думалось об услышанных оскорбительных словах и о том, что надо справляться с этим самой. Потому что у нее появилось «плечо»! Пусть на один вечер, на одну ночь. Но это так упоительно, так…

Что, конечно, в конце сказала глупость:

— Ты лучший доктор на свете.

Он не ответил. И правильно. На глупости не отвечают. А Оля чуть потерлась кончиком носа о его плечо. Получилось очень интимно. И ей это понравилось — тереться носом о «плечо». В темноте. И никуда не спешить.

Такое к среде забыть не получится. Несмотря на все предновогодние авралы.

А проснулась она в субботу раньше него — надо было спешить домой, пока Никита не встал. Сын ни в коем случае не должен знать, что мама не ночевала дома, и Изольда не просто так обозначила столь раннее время. Соседка и завтраком в случае чего могла Никиту накормить. Просто он не должен знать…

Будильник на телефоне был отключен быстро, Оля поднялась с кровати тихо, стараясь не потревожить мужчину, который спал. Сон в эту пору всегда крепкий и сладкий. И будить Дениса не хотелось. Хотелось до него дотронуться. До плеч, пройтись ладонью по спине вдоль позвоночника, почувствовать под пальцами тепло кожи. Мужчина, с которым она провела ночь.

Ничего из того, что хотелось, Оля делать не стала. Вместо этого взяла одежду и пошла в ванную — одеться и умыться, а когда открыла дверь — столкнулась с Денисом. Он окинул ее взглядом с ног до головы и кратко и по существу сказал:

— Я сделаю кофе.

И не было неловкости или какого-то неудобства. Просто обыденность, которой, казалось, как раз и не должно случиться. И прелесть тоже была — сидеть за столом вдвоем рано утром, когда город еще спит под тонким слоем декабрьского снега, словно под пухом, пить горячий кофе и молчать. И чувствовать себя спокойно. Даже если время, отпущенное на «плечо», подошло к концу. И надо не опоздать домой.

Не опоздала. Успела даже закрыть дверь за Изольдой и натянуть домашнюю одежду, прежде чем Никита начал подавать признаки жизни.

— Мам, кто пришел?

— Изольда Васильевна вчера нитки забыла.

— А мы завтракать скоро будем?

— Сейчас будем, поваляйся еще в кровати, я позову.

Как такое забыть к среде? Не получается.

— Ольга Геннадьевна, — в приоткрытую дверь просунулась голова секретаря. — Что с ежедневниками делать будем?

— Отправлять обратно, конечно. Я не могу такую продукцию предоставить заказчику. Если позвонят — соедини со мной.

— Поняла. И еще вас в цех просили зайти.

— Сейчас загляну.

Голова исчезла. Оля приподнялась со стула и сразу же села обратно. В самый неподходящий момент дала о себе знать поясница.

* * *

— Интересная у вас поклонница, доктор Батюшко. Веселая и с огоньком.

— Это не поклонница, — Денис закрыл окно мессенджера и отложил телефон. — Это поклонник.

— Боже! — Малин картинно схватился за карман на халате. — И вы туда же?! Куда катится этот мир?!

— Сын одно…го моего знакомого. В абсолютно немедицинской семье у ребенка невероятная тяга к скальпелям, гипсам и наркозу. Приходится каждый день делиться информацией. То селфи в операционной, то фото скальпелей и зажимов.

— По-моему, это доставляет вам удовольствие.

У Тоси и хватка бульдожья, и проницательность не юноши, но мужа. Надо же было словить такое везение: единственный интерн за всю трудовую деятельность — и умница.

— Вот только что меня, например, пытали на предмет того, долго ли учиться на врача. Получив все цифры и вычислив путем сложных математических манипуляций, сколько ему будет лет на момент окончания интернатуры, десятилетний юноша приуныл. Спросил, будет ли он в этом возрасте уже такой же пожилой и седой, как дед. И потом несколько приободрился.

Антон рассмеялся:

— Чувствую в юноше родственную душу. В возрасте десяти лет мне все двадцатилетние казались совсем взрослыми. А те, что еще старше, — уже почти пенсионерами. А у вас, получается… — Малин прищурил глаз, — теперь две группы обучающихся. Я в старшей, а…

— Никита.

— А Никита — в младшей?