Асканио - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 13

– Бенвенуто, несколько дней посвятите веселью, оправьтесь от своих невзгод и усталости, отдыхайте, развлекайтесь. А мы тем временем подумаем, какое прекрасное творение вам заказать.

Затем, поселив скульптора в замке, Франциск I приказал предвосхищать все его желания.

Таким образом, Бенвенуто сразу же очутился в средоточии французской цивилизации, которая в ту эпоху еще отставала от итальянской, но уже готовилась превзойти ее. Ваятель присматривался к окружающей обстановке, и ему казалось, что он не покидал столицу Тосканы, ибо его окружали произведения искусства и живописи, знакомые ему еще по Флоренции; здесь тоже Приматиччо сменил Леонардо да Винчи и маэстро Россо. [41]

Итак, Бенвенуто должен был стать преемником этих знаменитостей и обратить взоры самого изысканного двора в Европе на искусство ваяния, в котором он достиг такого же мастерства, какого достигли эти три великих художника в искусстве живописи. Поэтому Бенвенуто хотелось опередить короля, и, решив не ждать обещанного заказа на прекрасное творение, он задумал создать на собственные средства то, что подскажет ему вдохновение. Челлини сразу приметил, как мила королю резиденция, где они встретились, и решил в угоду ему создать статую и назвать ее «Нимфа Фонтенбло».

Он задумал дивное произведение – статую, увенчанную колосьями, дубовыми листьями и виноградными лозами, ибо Фонтенбло лежит у долины, затенен лесами и окружен виноградниками. Нимфа, о которой грезил Бенвенуто, должна была воплощать Цереру, [42] Диану [43] и Эригону [44] – трех дивных богинь, слитых воедино. Ваятелю хотелось сохранить отличительные черты каждой, но в едином образе; на пьедестале же статуи он хотел изобразить атрибуты всех трех богинь. И те, кто видел восхитительные фигурки, украшающие пьедестал его Персея, [45] знают, с каким искусством мастер-флорентинец ваял дивные скульптурные детали.

Скульптор обладал непогрешимым чувством прекрасного, но для воплощения идеала ему нужна была натурщица – в этом была вся беда. Где найдешь женщину, в которой бы сочетались прекрасные черты трех богинь!

Конечно, если бы, как в античные времена, во времена Фидия и Апеллеса, [46] прославленные красавицы, эти властительницы формы, по своей воле приходили к ваятелю, Бенвенуто без труда нашел бы среди знатных дам ту, которую искал. В ту пору при дворе блистали поистине олимпийские богини в расцвете красоты: Екатерина Медичи, [47] которой шел всего лишь двадцать второй год; Маргарита де Валуа, королева Наваррская, [48] прозванная «Четвертой грацией» и «Десятой музой», и, наконец, герцогиня д'Этамп, которой отведена немаловажная роль в нашем повествовании. Она слыла самой красивой из ученых женщин и самой ученой из красавиц. Итак, прекрасных женщин здесь было больше чем достаточно для художника; но мы уже сказали, что времена Фидия и Апеллеса давным-давно миновали.

Надо было искать модель в ином месте. Поэтому Бенвенуто очень обрадовался, узнав, что двор собирается в Париж. На беду, по словам самого Бенвенуто, двор в те времена путешествовал, как погребальная процессия: впереди скакали двенадцать-пятнадцать тысяч всадников, останавливались на привал в деревушках, где едва насчитывалось две-три хижины, теряли каждый вечер четыре часа, чтобы раскинуть палатки, и четыре часа каждое утро, чтобы свернуть их, и, хотя всего шестнадцать лье отделяло королевскую резиденцию от столицы, из Фонтенбло до Парижа добирались пять дней.

Раз двадцать за время перехода Бенвенуто Челлини испытывал искушение поскакать вперед, но всякий раз его удерживал кардинал Феррарский, говоря, что если король ни разу за целый день не увидит ваятеля, то, без сомнения, спросит, что с ним случилось, и, узнав, что он уехал, не испросив разрешения, сочтет это за признак непочтительности к его королевской особе.

Итак, Бенвенуто с трудом преодолевал нетерпение и во время долгих стоянок старался убить время, делая наброски «Нимфы Фонтенбло».

Наконец приехали в Париж. Прежде всего Бенвенуто навестил Приматиччо, которому было поручено продолжать в Фонтенбло труды Леонардо да Винчи и Россо. Приматиччо уже давно жил в Париже и, вероятно, мог дать хороший совет – указать, где найти натурщицу.

Кстати, в двух словах расскажем о Приматиччо.

Сеньор Франческо Приматиччо, которого в те времена называли да Болонья, по месту его рождения, а мы называем просто – Приматиччо, ученик Джулио Романо, [49] шесть лет обучавшийся под его руководством, уже восемь лет жил во Франции, куда его пригласил Франциск I, по совету маркиза Мантуанского, величайшего вербовщика художников.

Творчество Приматиччо изумительно плодовито, в чем можно убедиться, посетив Фонтенбло; манера его письма свободна и монументальна, чистота линий безупречна. Долгое время пребывали в неизвестности и сам художник, и его всесторонние познания, его широкий кругозор, могучий талант и мастерство во всех жанрах живописи; наша эпоха мстила ему тремя веками несправедливого забвения. А между тем в религиозном экстазе он написал фрески часовни в Борегаре, украсил дворец Монморанси стенной живописью нравоучительного содержания, изобразив основные христианские добродетели, а обширные залы дворца Фонтенбло и поныне хранят на себе печать его таланта. Он расписал прелестными фресками на аллегорические сюжеты Златые врата и Бальный зал. В галерее Улисса [50] и в покоях Святого Людовика создал образ эпического поэта Гомера и воспроизвел в живописи «Одиссею» и часть «Илиады». Затем из времен легендарных он перенесся в героические и посвятил свое творчество истории. Основные события из жизни Александра [51] и Ромула [52] и сдача Гавра воспроизведены в полотнах, украшавших Большую галерею и покой, смежный с Бальным залом. Он с увлечением писал пейзажи, украсившие Кунсткамеру.