Дом проклятых душ - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 54

Она вытянула шею, пытаясь разглядеть эти слова, но Донжа стоял слишком далеко, а сдвинуться с места Маша не решалась: так тряслись ноги, что боялась упасть.

Но вот Донжа закончил писать и передал листок Глафире:

– Идем к сундуку.

В эту самую минуту дверь открылась и в комнату вбежала очень красивая черноглазая девушка, одетая так же, как и Глафира, и тоже с медным бубенцом на шее.

– Марусенька?! – воскликнула Глафира.

– А, явилась… – протянул Донжа. – Ну, погляди на своего хахаля!

Так вот она какой была, Марусенька!

Она и походила, и не походила на Глафиру. Черные глаза придавали ее лицу мягкость, лишали его выражения той недоброй хитрости, которую придавали желтые глаза лицу Глафиры. Но сейчас черты Марусеньки были искажены ужасом. Она взглянула на отрубленную голову Горностая, потом перевела взор на его тело с окровавленной шеей и зияющей раной напротив сердца. Обернулась к отцу, вгляделась в его свирепые глаза… хрипло вскрикнула и повалилась на пол без чувств.

Донжа сплюнул с досадой:

– Будто и не моя дочь! Ладно, довольно валяться, вставай, слышишь?

– Да Марусенька не слышит ничего, батюшка, без памяти лежит, – ухмыльнулась Глафира. – Пускай тут остается. Пойдем дело делать.

– Она нам понадобится! – возразил Донжа. – Ничего, я еще одно заклятие из Черной книги знаю, вот сейчас оно и пригодится.

Он принялся водить над Марусенькой свободной рукой, что-то бормоча при этом, – и девушка поднялась на ноги! Стояла, не открывая глаз, свесив руки, чуть покачиваясь, словно тонкое деревце под ветром: бессловесная и покорная.

– Иди в кумирню сатанинскую мою, – приказал Донжа, и Марусенька покорно пошла из комнаты, двигаясь замедленно, словно во сне.

Да так ведь оно и было!

Донжа следовал за ней, неся отрубленную голову Горностая.

Глафира отстала, подождала, пока за отцом закрылась дверь, и подскочила к трупу Горностая. Склонилась над ним, непотребно лаская рукой мертвые чресла, и прошептала:

– Помнишь, ты сказал, что собаки брешут? Теперь тебе брехать до смерти, красавец Горностай!

И, залившись хохотом, бросилась вон, сильно хлопнув дверью.

Маша и Гав некоторое время стояли, дрожа, уставившись друг на друга, а потом Гав сел, закрыл глаза, поднял голову и негромко, прерывисто завыл, и вой этот напоминал с трудом сдерживаемые рыдания.

Маша хотела было зажать ему пасть, но внезапно поняла, что это бессмысленно.

В доме закон молчания, о котором предупреждала Марусенька, конечно, не действует, иначе Жука и Маша не смогли бы из него выйти. Молчать надо только в деревне.

Но даже не это главное…

Напрасно она задавалась вопросом, смогут ли ужиться Гав и Маська. Не смогут, потому что никогда не увидятся! Гав – обитатель этого странного, необъяснимого мира: такой же обитатель, как Марусенька и Глафира. Поэтому он может и здесь, и в деревне выть, лаять, рычать… да хоть человеческим языком говорить, если бы мог! Ему все равно никогда не покинуть Завитую-вторую и ее самые ближайшие окрестности.

Он связан с этим местом нерасторжимо. И если Маше удастся покинуть этот дом, удастся вернуться домой, она больше никогда не увидит этого пса – нет, этого человека в теле пса…

Ах, как теперь понятен стал Маше ум Гава, как объяснимы сделались его выразительные, словно бы говорящие взгляды! Это Иван Горностай, полицейский унтер-офицер, сыскарь государев, пытался что-то сказать ей, оберечь ее, помочь ей. А этот его хриплый вой, напоминающий горькие мужские рыдания? Это рыдает Горностай, оплакивая свою погибель – и в то же время обреченность на существование в теле приблудного пса…

Страшно, страшно было Маше смотреть на обезглавленный труп, однако в то же время было невыносимо видеть, как Иван Горностай, окровавленный, лежит, одинокий, брошенный, даже лишенный человеческой души, которая сейчас должна бы витать над своим телом, печально прощаясь с ним, а вместо этого смотрит на него глазами пса, заливаясь воем и слезами…

Наконец Маша решилась. Сняла курточку, переложила в карман джинсов телефон и деньги, а потом шагнула к мертвому телу и хотела прикрыть курткой его окровавленную шею.

Однако она ничего не смогла сделать. С какой стороны ни пыталась подойти, в двух шагах от Горностая останавливалась, словно мертвеца окружал незримый кокон.

Вот так же и Гав не мог броситься на Донжу!

Да, в прошлое не пробиться, не прикоснуться к нему, не изменить…

В конце концов Маша оставила свою затею и просто поводила рукой над пальцами Горностая, сведенными последней судорогой, словно погладила их. Вновь надела курточку, вернулась к Гаву, который уже перестал выть и теперь лежал, уткнувшись мордой в лапы.

Маша погладила его лобастую голову.

Хотелось что-то сказать… она была уверена, что Гав, вернее, Иван Горностай, понял бы это не как пес, а как человек, однако была так взволнована, что слова не шли с языка.

Пес поднял голову, посмотрел ей в глаза – и вдруг вздрогнул, вскочил, топорща шерсть на загривке.

Он что-то учуял… через секунду Маша поняла, что именно!

Дверь распахнулась.

В проеме снова возник тот же человек или призрак, который уже появлялся перед ней недавно: ни лица, ни одежды толком не различить, виден только широко распяленный рот, окаймленный черной бородой, испятнанной чем-то красным, будто кровью, и из него рвался тихий, мучительный вой, в котором Маша различила только отдельные звуки:

– …и…я! …и! …и!..яа-ю!

Призрак поднял прозрачные руки, простер их к Маше… ладони были обагрены, с них срывались красные капли…

Теперь она узнала эти руки, узнала эту бороду! Донжа!

Вернее, призрак Донжи!

Маша не заорала истерически только потому, что онемела от ужаса.

В следующий миг призрак Донжи заколебался – и его словно бы ветром унесло куда-то, а на его месте возникло на пороге видение седовласого человека в сером пиджаке и стоптанных сапогах. Его не старое еще лицо было смертельно усталым. Он устремил смертельно усталый взгляд на Машу и слабо произнес, словно простонал:

– Найди бумагу! Найди! Прочти до конца!

Гав громко залаял.

«Да что же это за бумага?! И как ее найти?!» – чуть не закричала Маша, глядя на призрак, но он уже исчез, словно унесенный тем же незримым ветром, который унес только что Донжу.

Она растерянно посмотрела на Гава, еле удержавшись от того, чтобы задать тот же вопрос ему. И вдруг пес метнулся за призраком человека в сером.

– Гав, подожди! – закричала Маша, бросаясь за ним, но ударилась всем телом в запертую дверь.

В ужасе от того, что осталась одна, Маша озиралась, стискивая ледяные пальцы и ничего не понимая.