Тайна псалтыри - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Леонов cтр.№ 37

Услышав последние слова, Феона вдруг встрепенулся и уставился на воеводу тяжелым взглядом.

– Как зовут? – спросил резко.

– Кого? – удивился Стромилов.

– Свояченицу!

– Марфа. А тебе зачем?

– Фамилия у нее какая?

– Ну какая? Товарищева. Да в чем дело-то?

– Потом объясню.

Феона отвернулся от растерянного Стромилова, взялся руками за резные перила теремного гульбища и глубоко задумался. На него опять нахлынули воспоминания…

Полагая, что путь на Москву по Стромынской дороге поляки, скорее всего, уже перекрыли рогатинами, Феона гнал лошадей на Всполье. Стремительно проскочив по кривым и узким переулкам мирно спящих слобод Спасского и Александровского монастырей, он выехал на Шуйский большак недалеко от Ризположенских городских ворот. Дорога, к счастью, оказалась свободной и безлюдной, только у стен Ризположенского монастыря горели костры, и городская стража тревожно покрикивала в ночную мглу, напуганная беспорядочной стрельбой, раздававшейся со стороны Варварских ворот. Обыватель же, за несколько лет пообвыкший и приспособившийся к Смуте, творившейся в государстве Российском, к происходящему особого интереса не проявил. Ни одна лучина не вспыхнула за ставнями окошек, ни одна дверь не отворилась, ни один порожек не заскрипел. Любопытство по тем временам стало дорого стоить, и каждый горожанин твердо знал, что служивые ^[203] и за погляд могли мзду жизнью взять, а потому тихо сидели, затворившись по своим избам, не высовываясь и ни во что не вмешиваясь.

Благополучно миновав слободку Скучилиху, тесную и загроможденную повозками, груженными строительным камнем и кирпичом, возок выехал за город, потеряв по дороге рундук с ухабов ^[204] саней, увязший между двумя подводами в одном из узких уличных проездов. Город закончился. Далее дорога шла по пустынной местности, лишенной жилья и растительности. Только поля, занесенные снегом, и накатанная санная колея, тянувшаяся за горизонт в ночную мглу. Феона спешил, погоняя лошадей. Конечно, он не рассчитывал таким образом добраться до Шуи, до которой было 40 верст, или до Костромы, которая находилась в два раза дальше. Цель его казалась проще и лежала всего в шести верстах от Суздаля. На Быковском погосте Феону ждал доверенный человек, с помощью которого он рассчитывал укрыться от преследователей, переждать и увезти царевну в безопасное место, которое они обговорили в Москве с патриархом Гермогеном. Задача не выглядела невыполнимой, даже несмотря на то что по пятам их шел конный отряд «лисовчиков» на хороших боевых лошадях. Феона слышал позади топот копыт и яростные крики преследователей, но пока они были на безопасном отдалении, вне досягаемости мушкетного выстрела, и расстояние это не сокращалось.

Беда стряслась позже. При проезде через реку Нерль одна из салазок провалилась в дыру настила, зацепившись за береговой лежень ^[205]. Возок подбросило вверх и стало мотать на обледенелых досках из стороны в сторону, пока неуклюжий возок не завалился на бок. Дышло с хрустом выворотило крепление возка, и перепуганная четверка лошадей, освобожденная от ноши, рванула вперед, едва не утащив за собой Феону, запутавшегося в вожжах. Больно ударившись спиной о перила, Феона, едва переведя дух, бросился к возку и откинул дверцу.

– Целы? – спросил он у Марфы, подавая ей руку и вытягивая наружу.

– Твоими молитвами, воевода, – проворчала княжна, выбираясь из возка, – чуть не угробил, леший, я, может, только жить начинаю?

– Ладно, недосуг мне, – отмахнулся Феона сердито, – давай, Марфа Ивановна, дуй под мост и сиди тихо.

– А ты? – насторожилась княжна, прижимая хнычущего ребенка к груди.

– А я тут гостей встречу, – пожал плечами Феона и ободряюще подмигнул ей. – Когда все закончится, сам к вам спущусь.

– Пистоль дашь? – спросила Марфа, сверкая дерзкими глазами.

Феона на миг задумался и, покопавшись в рундуке возницы, протянул ей ручную мортиру, поставленную им на боевой взвод.

– Захочешь – не промажешь! – ухмыльнулся он. – Справишься?

– Не велика премудрость, – хмыкнула княжна, закидывая на плечо чудовищное оружие, при одном виде которого даже опытные воины испытывали вполне объяснимую робость и сомнения в поступках, при других обстоятельствах вполне для них привычных.

– Смотри, если что, у него отдача, кабана с ног валит, – крикнул Феона вдогонку осторожно спускавшейся по береговому откосу княжне.

– Спаси Христос, служивый! – ответила она, не оборачиваясь, и скрылась под мостом.

Оставшись один, Феона первым делом развернул возок поперек моста, перекрыв дорогу неприятелю. Неспешно и деловито он разложил перед собой на овечьей кошме готовое к бою оружие, найденное им в повозке. Неизвестно по какой прихоти, но святые отцы везли с собой целый арсенал, никак, впрочем, им не помогший, зато Феона, помимо своей сабли и собственной кобурной пары пистолетов, неожиданно обзавелся русской завесной пищалью ^[206], парой кавалерийских карабинов, полудюжиной длинных немецких пистолетов с колесцовым механизмом ^[207] и двумя абордажными гранатами ^[208]. Кроме того, на дороге перед мостом поставил он тридцатитрехфунтовую бочку пороха, найденную все в том же возке под сиденьем патера Алоизиуса. Феона осмотрелся, прислушался и спокойно присел на полозья, ожидая гостей, которые не заставили себя долго ждать.

Отряд, состоящий из двух десятков до зубов вооруженных всадников, стремительно приближался к мосту. Помимо яростного топота копыт, уже слышны были тяжелые хрипы лошадей и грозные окрики их наездников. Кажется, ничто не способно было остановить их безумного напора, и они просто должны были смести все, что встало бы на их пути. Но, увидев перевернутый возок, лежащий поперек моста, они остановились. Именно в этом и заключался расчет Феоны. Встав во весь рост из-за своей баррикады, он поднял бандолет и выстрелил в бочонок пороха, после чего быстро спрятался обратно. Следом громыхнуло так, что небо озарилось яркими всполохами и зашатались доски настила. Вопили раненые поляки, ржали покалеченные кони. Под мостом заголосила несчастная Настя, в который раз за этот день оказавшаяся на грани жизни и смерти. Не давая противнику опомниться, Феона, не выглядывая из своего убежища, метнул в поляков пару гранат. Эти взрывы были не столь эффектны, как взрыв пороховой бочки, но криков после них только прибавилось.