Пиши рьяно, редактируй резво - читать онлайн книгу. Автор: Егор Апполонов cтр.№ 70

Cтраница 70

•••

– Сразу напрашивается вопрос о случайности и предопределенности. Как вы считаете, есть у нас в жизни выбор – или только иллюзия выбора?

– Когда я работал на Гостелерадио, я проклинал шизофренический стиль подачи материалов. Проклинал работу – из десяти страниц сделать десять строк. Но благодаря этой работе я овладел синтаксисом. Я понял, что русский синтаксис обладает колоссальной способностью к сцеплению. Ты можешь скреплять короткие предложения, короткие фразы, причем делать это так, что не разорвешь. Крепче бетона. Предопределенность? Кто знает. Мы не знаем, чем все обернется. Может, об этом знает кто-то там наверху.

– Присущий вам синтаксис – продолжение вашей мелодии души?

– Не совсем. Это инструмент. Балалайка, на которой ты играешь мелодию. Мелодия – она неуловима. Средства ее фиксации – инструменты. Сюжет – инструмент. Язык – инструмент. Синтаксис – инструмент, который все скрепляет и превращает все в некую структуру. А мелодия – это… Святой дух. По-другому и не скажешь. Мелодию нельзя объяснить.

– Журналистика помогла вам стать писателем?

– Да! Причем жесткая, жесточайшая журналистика. Чем жестче журналистика, тем меньше она затрагивает струны души. И одновременно ты учишься писать и лучше чувствовать эти струны. Если ты предрасположен к писательству…

– И как же понять, что ты предрасположен?

– Если ты упорно стремишься к цели, то дух писательства в тебе живет. Это внутренняя потребность. Лакмусовая бумажка – как ты чувствуешь себя, когда тебе не пишется. Вот что главное. Если тебе плохо, когда не пишется, значит, ты писатель.

– Нет ли у вас ощущения, что вы зашли в писательство с черного хода, и работа на Гостелерадио стала для этого необходимым условием?

– Это не совсем правильная постановка вопроса. Писательство – не пространство, в которое ты входишь. Это то пространство, которое из тебя начинает выходить.

– Я хотел сказать, что, возможно, именно журналистская работа создала условия, чтобы «пространство начало из тебя выходить».

– Возможно. Но она не стала определяющим фактором. Что бы случилось, если бы я не стал журналистом? Стал бы я писателем? У писателя внутри сидит зерно. И как оно проклюнется – этого никто не знает. У меня получилось так, как получилось. Я не абсолютизирую свой путь, но мне кажется так: трансформация журналиста в писатели – верный путь.

– Что вы почувствовали, когда взяли в руки книгу, только что вышедшую из типографии?

– Первая серьезная публикация – цикл рассказов «Двор прадеда Гриши» – вышла гигантским тиражом в журнале «Студенческий меридиан». Я потом получил полтора мешка писем от читателей. И это было удивительно, конечно. Первая книга – «Персона вне достоверности» – впервые вышла в 97-м году в Италии в издательстве Voland Edizioni. Ощущения? Мне было дико приятно. Если писатель говорит, что не испытывает в такие моменты душевного подъема, это ложь. Однако издание книги не должно превратиться в самоцель.

– А как насчет амбиций? Они важны?

– Здоровая доля тщеславия и честолюбия необходима. Бунин как-то пришел в гости к Толстому, а тот перечитывал только что вышедшую собственную книгу. Бунин позже сказал: даже гений Толстой не был свободен от этого сладкого желания – посмотреть, как выглядит опубликованное произведение.

– Расшифруйте, пожалуйста, вашу метафору: писатели-пауки и писатели-пчелы.

– Я считаю, что писатели делятся на две группы по способу сотворения образов. Писатели-пауки ткут ткань образа из себя, опираясь на собственное мироощущение, писатели-пчелы собирают образы, как пыльцу. Слушают, наблюдают, анализируют, переосмысливают.

– Расскажите, пожалуйста о премии «Ясная Поляна». Вы стали ее лауреатом, а теперь состоите в членах жюри.

– У нас все, как говорится, по гамбургскому счету. Нам все равно, насколько известен или неизвестен автор, молод он или стар, начинающий он или опытный. Мы оцениваем текст.

– Как выдвинуться на премию?

– Через сайт «Ясной Поляны». У нас все демократично. Заявка в свободной форме. Тебя может выдвинуть издатель, лауреат премии, литературный печатный орган и так далее. Список внушительный. Единственное – необходимы экземпляры книги, чтобы ее прочли члены жюри. Скажу так: начинающему писателю выдвинуться на нашу премию проще всего. Я не хочу говорить плохо о других, каждая премия по-своему хороша. Но вот в чем наше отличие: мы принимаем вещи, написанные в период с двухтысячного года.

– В качестве некоего итога: какой главный совет вы можете дать не опубликованным пока авторам?

– Первое – прислушаться и услышать мелодию своей души. Второе – найти равновесие. Чтобы начать писать, важно сделать первые шаги – так, чтобы тебя не подавил внутренний критик. И третье, последнее – не бояться провалов. И верить в себя.

Григорий Служитель – о котах, женщинах, жизни и литературном пути.

– «Я всегда писал, каждый день» – твои слова. Вопрос: с какого возраста? Почему?

– Настольной книгой моего детства были «Мифы и легенды Древней Греции» Куна. Это просто кладезь сюжетов и характеров. Когда я прочел «Одиссею», то решил для себя, что нет ничего интереснее, чем сочинить героя и отправить его странствовать. При этом, как водится, все его спутники должны погибнуть, а он единственный доберется до цели. Доберется и подумает: «А было ли мне все это так уж нужно?» Сейчас я понимаю, что так или иначе лет с семи я думал над такой книгой странствий. В моем случае писательство – это не эскапизм, это творчество. А любое творчество – в первую очередь радость созидания.

– Ты помнишь момент, когда к тебе начал приходить текст? Что ты при этом испытывал?

– Я стал задумываться над замыслом книги лет пять назад. Первоначально это должна была быть история о двух нищих – в абстрактном месте, в эдаком прекрасном безвременье. Я начал работать, но скоро выдохся. Книга не пошла. Я оставил этот замысел и терпеливо ждал, когда я поймаю нужный импульс. И я его поймал. Сочинять книгу – труд крайне тяжелый. Этот роман обогатил меня огромным опытом. Первое, чему я научился, – не ждать вдохновения, а когда оно придет, не слишком на него полагаться. То, что я вымучил трудом, как мне кажется, выглядит в конечном счете гораздо лучше, чем то, что я писал «под вдохновением».