Пиши рьяно, редактируй резво - читать онлайн книгу. Автор: Егор Апполонов cтр.№ 66

Страница

– Вернемся к литературе. Ты долгое время не писала после Литинститута. Почему?

– После минус второго и минус первого романов был долгий период тишины. Я не писала лет пять точно. Мне казалось, что в этом пока нет смысла, что я еще не готова. Что я еще не нашла тот самый месседж, который я хочу и должна донести до читателя. Вот когда этот месседж у меня появился, я стала писать.

– Что изменилось с выходом «Аддерола»? Ты ощутила в себе или в окружающем мире какие-то перемены?

– Если честно, да. Я поняла это не сразу. Я жила в Америке, почти отрезанная от литературного мира. «Аддерол» – текст очень-очень личный. После публикации у меня возникло ощущение, что я накрылась пальто, высунула оттуда книжку и продолжаю осторожно подглядывать, что там с ней происходит. И вроде бы я сознательно шла на публикацию, а текст все равно очень личный. Сложное ощущение. Но так и должно быть, это правильно.

– А когда возникло желание опубликовать этот текст? И как он появился?

– Есть версия в стиле «скандалы-интриги-расследования», а есть настоящая. Надо настоящую? Я начала думать об этом тексте еще в Оксфорде, где я проработала два года – с 2011 по 2013 год. Это был для меня самый настоящий переломный момент. Тогда в голове появились фрагменты текста. Рабочим названием было «Черно-белый роман», и почти ничего из того, что я тогда написала, не вошло в финальную версию. Потом я приехала в Америку, пришла в Гарвард, чтобы писать о национальной самоидентификации, постколониализме и всем таком прочем. Но мой первый год в Гарварде совпал с огромными и болезненными геополитическими катастрофами – и это была абсолютная ломка сознания. «Аддерол» начался с последней главы. Я пришла домой с какого-то семинара по политологии, села за стол и написала главу полностью – от первой до последней строчки. Эта глава – единственная, которую мы вообще не редактировали.

– То есть она как бы написана залпом?

– Да. Ни одного изменения. Потом возник пробел, я съездила на Кавказ, в Чечню, вернулась. Наступил момент, когда я поняла: сейчас или никогда. Вообще-то я в обычной жизни нормальный, очень ответственный человек, у меня все прекрасно с тайм-менеджментом, но то, что случилось тогда, абсолютно необъяснимо для моего характера. У меня в то время была двойная программа по учебе, я хотела получить вторую специализацию и занималась культурологией нефти. Но однажды вместо этого всего я пошла в офис – без окон, с ужасным люминесцентным светом, от которого болели глаза. В офисе я закрылась на три недели. И за эти три недели написала роман.

– И не выходила?

– Нет.

– Вообще?

– Да. Привезла туда косметику, сменную одежду, подушку, плед; нашла душевую кабину. Три недели провела в затворничестве. Спала за столом, просыпалась, писала. Не ходила на занятия, перестала появляться в университете, днем и ночью писала. Тут надо бы сказать, что мной двигал огромный внутренний стимул. Но был еще один человек, который тогда в меня очень верил. Он говорил – давай, работай, делай! Ты должна стать писателем! И у меня возникло понимание, что я должна сделать это именно сейчас.

– Как думаешь, почему это понимание пришло именно тогда?

– Понимание пришло в тот момент, когда я поняла месседж, пазл сложился в голове. Когда я села работать, я думала – это займет неделю-две, у меня ведь много чего уже было написано в Оксфорде. Я думала – приведу написанное в порядок. Потом выяснилось, что ни черта не подходит. Я выбросила написанное. Все, кроме той последней главы. И начала писать заново.

– Почему ты решила выбросить написанное?

– Я поняла: это уже не то, что я хочу сказать. То был «Черно-белый роман», а я начала писать «Аддерол».

– То есть «Черно-белый роман» ты все же написала, но оставила в столе?

– Я написала текст наполовину. Он канул в Лету, и там ему и место.

– Как роман дошел до издателя?

– Долгая история. Сначала я отправила роман в толстые журналы, ответа не было. Потом, опять-таки под давлением друга, которому я очень благодарна, я отправила роман на «Дебют», текст попал в лонг-лист. Потом все завертелось. Мне написали из толстого журнала, текст опубликовали, и я осмелела. Тот же друг мне сказал: «Теперь – издательства!»

– Ты помнишь это ощущение – когда берешь в руку напечатанную книгу?

– Я, если честно, страшно стеснялась всего происходящего. Много времени ушло, чтобы я стала спокойно к этому относиться.

– В итоге ты все же приняла себя в статусе писателя – или остались внутренние противоречия?

– В русском языке «писатель» – такое заряженное слово, что просто взять и сказать «я писатель» – это нескромно. Говоря так, ты много на себя берешь. Возникает неловкость. Думать о своем статусе, о том, писатель ты или нет, – неправильно. Надо делать текст.

– Но если все-таки говорить о языке… Вот в сравнении с английским словом writer – почему слово «писатель» подразумевает больше ответственности?

– Потому что у русской литературы традиционно есть ряд дополнительных функций, которых нет ни у одной другой национальной литературы.

– Какие?

– Просветительская и идеологическая. Писатель – не просто человек, который написал текст. Писатель – человек, у которого есть миссия. Писатель – ответственная фигура. Русский писатель – это калибр. Это Толстой, Достоевский, Платонов. Мне неловко об этом говорить. Когда человек гордо говорит, что он писатель, это тревожный звоночек.

– Но ты все же ощущаешь себя писателем?

– Недавно мне пришло письмо, которое начиналось словами: «Писателю Ольге Брейнингер-Уметаевой». Ого, подумала я. Теперь это официально.

Лауреат и член жюри литературной премии «Ясная Поляна» Владислав Отрошенко – о мелодии души, поражениях и абсолютном счастье писателя.

– Начнем с главного: как побороть в себе страх неудачи?

– Верить в себя. Продолжать работать и совершенствоваться. Примеров неудачного писательского дебюта множество. Ярчайший – Гоголь и его поэма «Ганц Кюхельгартен». Николай Васильевич сжег текст и потом страшно его стеснялся. Я, как и все писатели, начинал писать и не заканчивал множество текстов. Мне казалось – вот, пишу как настоящий писатель. Сижу, что-то сочиняю. Создан антураж. Листы бумаги, пепельница, чашка кофе… Так продолжалось много лет. Ничего не получалось, но я не отчаивался. Потому что с подросткового возраста во мне росла уверенность.

Страница