Пиши рьяно, редактируй резво - читать онлайн книгу. Автор: Егор Апполонов cтр.№ 106

– С чего вы взяли, что я стал художником из прагматических соображений? Это неправда и полная ерунда. Из прагматических соображений становятся модным авангардистом. С самого начала я противопоставил себя моде и кружкам. Прагматической цели это не способствовало. Моя биография художника и писателя абсолютно идентичны. И то и другое делает один и тот же человек. Повторяю: вы зря придумали феномен двойственной натуры. Такого нет.

– Не хотел вас задеть. Я просто вспомнил ваше интервью 2008 года: «Другое дело, что рисование сделалось моей профессией по вполне прагматичным соображениям: я понимал, что писательство невозможно сделать профессией, писательство – это вещь, которая не должна быть ничем ангажирована».

– В моей реплике десятилетней давности все сказано предельно ясно. Прагматикой в данном контексте является ремесло, образование, социальная профессия, то есть то, что в быту именуют «дипломом университета». Я равно был предан живописи и литературе, равно занимался сочинением романов и писанием картин, но дипломированный писатель – это нонсенс, а профессия графика – обычная реальность. Профессия графика не имела никакого отношения к моим ежедневным занятиям живописью. И к писательству отношения не имела. Просто она давала возможность заработка. Если бы не случилось перестройки и я не прославился картинами (которые я писал вопреки занятиям в институте), я бы так и работал графиком в каком-нибудь проектном бюро. И был готов к такой жизни. Картины и романы писал «для себя».

– Вы заметили: «Главным препятствием созидательного развития является оголтелое, пещерное невежество». Но сейчас сеть переполнена графоманами-невеждами. Как вы можете прокомментировать такое обилие дилетантизма в литературе?

– Поскольку я не считаю писательство профессией, то не вижу разницы между «дилетантами» и «профессионалами».

– Но как тогда прочертить границу между истинным творчеством и литературным кривлянием, эксгибиционизмом, бумагомаранием?

– Границы нет. И не должно существовать. В творчестве нет законов, помимо тех, которые автор устанавливает для себя сам. Можно брать пример с Рабле, а можно стремиться превзойти соседа по литкружку. Зависит от человека.

– Расскажите о своих первых шагах в писательстве. Сколько лет вы писали «в стол»?

– Я пишу романы с шести лет. В школе писал романы из школьной жизни. Первый «взрослый» роман пробовал писать в шестнадцать лет. Второй – в двадцать два. К счастью, не сохранились. До тридцати лет люди, как правило, не умеют думать. В моем случае все еще хуже: я научился следить за мыслями в сорок пять лет. И то не вполне.

– Первое, что говорил своим студентам преподаватель Литинститута Николай Борисович Томашевский: «Рассказать вам, как писать, я не могу, потому что иначе я бы написал “Войну и мир” и послал вас к черту. Но я могу рассказать, как не надо писать, – это не менее важно». Кто рассказал вам, как не надо писать? Кто учил вас литмастерству?

– У меня нет никакого «мастерства». Ни в рисовании, ни в записывании слов. Когда пишу, то стараюсь записать с максимальной точностью именно то, что думаю я, а не кто-то иной, и именно такими словами, которыми думаю я.

– Отец сыграл значительную роль в вашем формировании как писателя и художника, если я правильно почувствовал. Расскажите о нем, пожалуйста.

– Мой папа был великим человеком. Я эти слова произношу совершенно спокойно, без пафоса, поскольку знаю, что это именно так. Он был мудрец – сопоставимый (в моем понимании) по своему значению с величайшими умами человечества. Папа был безразличен к социальному успеху и редко издавал то, что записывал; к тому же он редко записывал то, что говорил. Его ежедневные беседы были сокровищем мудрости, неспящего ума, а также уроком независимости и благородства. Мы с моим старшим сыном собрали перед самой папиной смертью одну большую книгу «Двойная спираль истории». Но, повторяю, какой бы прекрасной ни получилась книга – это лишь малая часть папиной души и малая часть из созданного им. Сказать, что он сформировал меня, – значит сказать очень мало. Как сказал однажды Вергилий: все, что я сделал, – это крохи с пиршественного стола Гомера. Но, пожалуй, главное, чему я научился у отца, это равнодушию к карьере.

– Напоминает Фому Аквинского. Под конец жизни он перестал писать, и когда его спросили, почему, он ответил: «Я видел то, перед чем все мои слова как солома». Вы идете по тому же пути?

– Ну что вы! Зачем такие сравнения? И потом, я люблю рисовать и люблю сочинять.

– Как вы работаете над романами? Детально планируете или следуете за полетом мысли? Есть ли у вас незыблемые правила?

– Есть правила, есть привычки. О них рассказывать не стану. Главное в писании романа – поймать его поступь, ритм движения фраз. Это мало кому удается. Но без этого нет романа.

– Писатель создает тексты или они приходят к нему сами?

– Создает.

– Вы отслеживаете реакцию на свои книги?

– Лет десять назад, когда я издал «Учебник рисования», у меня было тщеславное желание следить за рецензиями. То же касалось и статей о картинах, когда я был молод. Уже много лет как мне абсолютно все равно. Предпочитаю не знать.

– Как вы отличаете истинную литературу от лингвистической симуляции?

– По любому предложению. Когда я жил в России, то, заходя в книжный магазин, открывал книги современных авторов наугад и читал один абзац.

– Спасибо вам большое за потраченное время и ваше творчество.

– Что вы! Это вам спасибо.

Сергей Лукьяненко – об истоках своего творчества, графоманах и светлой грусти.

– Как отличить гениального писателя от талантливого?

– Если с гарантией – то только по прошествии времени. Только время расставляет всех писателей на правильных полках… да и то не всегда. Но если попытаться сделать это при жизни… Ну, можно сказать так – талантливый писатель способен написать все, что угодно читателю. Гениальный писатель пишет то, что хочет он сам. К сожалению, точно так же поступают и графоманы, что несколько усложняет картину.

– Существуют ли хорошие курсы для начинающих русскоязычных писателей-фантастов?

– Нет. На данный момент – нет. Существует немало коротких, в один день, курсов, конкурсов, занятий, которые могут принести начинающему автору пользу. Но полноценные курсы, тем более нацеленные на фантастику, сейчас отсутствуют. Они были в советское время – «Малеевка», потом «Дубулты». Мне посчастливилось участвовать в одном из последних. Кстати, помимо многих активно пишущих и ныне фантастов там занимался и Алексей Иванов, начинавший в литературе именно как фантаст. Проблема в том, что подобные курсы занимают время. Авторы должны оторваться от обычной жизни на неделю-две, то есть нужно оплачивать проживание в пансионате или доме творчества, питание, проезд. В советское время такие мероприятия спонсировал Союз писателей, финансы на это были. Сейчас у нас много союзов, а денег нет ни у одного. Если же попытаться собрать начинающих авторов за их счет, то не попадут многие безусловно талантливые и нуждающиеся в семинаре, зато приедут многочисленные графоманы, которых что учи, что не учи… В «Дубултах» такие тоже были, но обычно приезжали авторы из национальных окраин, которым выдали направление в местных союзах «по разнарядке» или по блату.