Дороги скорби - читать онлайн книгу. Автор: Павел Серяков cтр.№ 62

Фридриху стало не по себе:

— Если я буду кузнецом, то не смогу…

— Тише, — матушка обняла его. От нее пахло теплом. — Тише, милый. Ты не будешь рыцарем, — она сказала это не подумав, но сказанного не воротишь. Ханна сильнее прижала его к себе. — Прости, но это правда. Юалд и так слишком добр.

Боль и обида сопровождали крушение детских мечт сына землепашца Эббы. Фрида стояла позади матери и держала в руках кувшин разбавленного водой молока. Она тоже хотела проводить брата, но теперь на её глаза наворачивались слезы.

— А вот и станет! Станет! — давясь слезами, вскрикнула она и топнула ножкой. Поставив кувшин на глиняный пол, побежала к матери и тоже обняла её. — Мама, скажи, что ты все это придумала нарочно! Скажи, что Фрид будет самым отважным рыцарем и сокрушит самого страшного врага! Скажи!

Хана тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела на кузнеца. «Выручай!» — не говорили, кричали её глаза.

— Девка дело говорит, — кузнец подошел к ним и взъерошил волосы на макушке своего горе-подмастерья. — Среди исенмарских богов есть один бог-громовержец. Мьёльн, если память мне все еще верна. Ты слышал о нем, а, Фридрих? Даст Бог, и ты увидишь мастерство кальтэхауэров. Там есть, на что полюбоваться. В их руках сталь поет!

— Нет. Не слышал.

— Так слушай. Мьёльн — тоже кузнец. Такой, как я, и такой же, каким станешь ты, если будешь меня слушать.

При слове «кузнец» Фридрих вновь сжал кулаки, но любопытство брало верх.

— Он не только великий кузнец, но еще и великий воин. Да, дружище, одно другому не мешает.

— А я смогу сделать себе доспехи и стать таким, как Мьёльн?

— Конечно, но только не сразу. Для начала тебе нужно научиться ковать доспехи. Хочешь?

— Хочу.

— Тогда пойдем, сегодня я доделываю доспехи для нашего барона. Красивые, тебе они понравятся. Поглядишь одним глазком.

Мальчик поднял с пола платок со своим обедом и сделал шаг навстречу новой жизни. Хоть от новой жизни вовсю тащило потом и тяжелым трудом, его сознанием овладел бог-кузнец.

— Морда-голова. Молоко забыл! — обиженный, но звонкий голос сестры заставил его обернуться. — Стань хорошим кузнецом!

— Ну! Вы же не на всю жизнь расстаетесь, а только до вечера! — сказала им Ханна и искренне поклонилась кузнецу. — Спасибо, что помог.

Ханна и Юалд были знакомы с самого детства, и до появления в жизни Ханны Эббы, Юалд, но прежде всего его родители, строили на подругу далеко идущие планы. Природная нерешительность кузнеца не дала ему воспрепятствовать чужому счастью.

— Да куда бы я делся? Мой-то пацан с ополчением убежал, один теперь работаю. Идем, щегол, садись на телегу.

— А ты, Фрида, — женщина строго окликнула дочь, — иди в дом и наводи чистоту. Тоже мне, хозяйка растет! Распустили сопли.

Они ехали через деревню в девять домов, через посевные поля, на которых до войны трудился Эбба, миновали пролесок и избу кожевника, и, наконец, Фридрих увидел ручей.

— Ты уже бывал тут, — не оборачиваясь к парню, говорил Юалд. — С отцом ходил в том году, серп ладили. Помнишь?

— Помню, — ответил Фридрих, воображая, как надевает доспех собственной работы. — А доспех сегодня будем делать?

— Сегодня мы будем делать гвоздь! — захохотал Юалд. — У нас заказ на гвозди. Не переживай, если сразу не получится, это только кажется простым.

— Хорошо, а когда доспех?

— Давай я завтра тебе отвечу?

— Ладно…

Недалеко от входа в кузнецу мальчуган увидел соломенное пугало, на плече которого восседала огромная ворона.

— А зачем тут пугало? — спросил он у кузнеца.

— Чтоб вороны гвозди не воровали. — Кузнец, видя, что его собеседник то ли не понял, то ли просто не оценил шутку, махнул рукой: — Огород у меня за домом. Только от ворон этих спасу нет. Гляди, — он указал рукой на торчащий из-за ящика с инструментами собачий нос. — Рыжего вон запугали. Клятое воронье!

— Рыжий?

— А… Ты же не видал моего сторожа. Точно, — кузнец спрыгнул с телеги и, подняв с земли камень, швырнул его в ворону. — Кыш, гадина! Кыш! Рыжий, айда сюда.

Понимая, что угроза улетела, из-за ящика со звонким тявканьем выбежал рыжий щенок. Обрадовавшийся возвращению хозяина, он вилял хвостом и вращался, как глиняный волчок.

Смотря на гавкающего непоседу, Фридрих забыл о своих утренних горестях и захохотал, а кузнец, ухмыляясь в бороду, подумал, что теперь у него порядочные ясли, в которых он должен воспитать аж двух щенят разом и неизвестно с кем из них будет проще.

В бою пыль покрывала забрызганные кровью доспехи и щиты, скрывая под собой гербы и иные знаки различия. Ожесточенная сеча у реки Искорка, близ разгромленных в самом начале войны пограничных укреплений Вранов, шла тяжелой поступью по дорогам жизни сынов Гриммштайна. Врага следовало остановить именно здесь, то понимал всякий человек, надевший на себя цвета Трефов.

Красоты в происходящем не было и не могло быть, но взамен оной в воздухе витала надежда. В смертельной пляске пехотинцы Трефов вгрызались зубами в глотки Врановой пехоты, всадников скидывали с коней и убивали с тем остервенением и жестокостью, коей прежде не видел Гриммштайн. Битва не щадила никого. Поражение под Гнездовьем лишило Трефов инициативы, и славное войско было разбито, остатки вытеснены к границе, и все лишь потому, что командующий отдал приказ рассредоточить элитные подразделения по Врановому краю, давить очаги сопротивления, не дать баронам сосредоточить войска за столицей Вранов и прийти на выручку герцогу Врану. Саламандра, Скорпионы и Десница с поставленной задачей справились, но в час решающей сечи не могли встать плечом к плечу с братьями. Теперь здесь, у самой границы, они наверстывали упущенное, и горе тому ландскнехту, что перебежал со стороны Трефов и теперь бился в рядах Вранов, горе тому ополченцу, что поверил в силы вонючего сброда, именуемого во Врановом крае армией. Горе всем и каждому, кто посягнет на неприкосновенность Трефовых земель.

— Братья! — возопил рыцарь Исаак, поднимая над головой штандарт о лилиях Трефов. — Ни шагу назад!

Он возвышался над боем, был частью его и остался в бою на века. Наконечник копья проколол доспех, подарив герою смерть. Позже очевидцы соврут о том, что Исаак умер, молча стиснув зубы и не проронив ни единого звука. Сведущие же знают, как громко кричит человек, убиваемый копьем. Конь Исаака встал на дыбы, но павший рыцарь удержался в седле. Исаак поник головой. Так спел Ян Снегирь, но на деле рыцарь Трефов выл, вслепую наносил удары и был стащен с коня, забит насмерть и втоптан в чернозем.

Немногие знали, что некоторым конным разъездам Вранов удалось форсировать Искорку вброд, и там, где прозвучал топот копыт гнездовских рысаков, творилось страшное. За жестокость Враны платили той же монетой, и Гхарр, наблюдавший за всем, ликовал.