Ночной взгляд - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Бобылева cтр.№ 23

Владю этот коллега, разрешивший называть себя дядя Саша, пугал громким раскатистым голосом и внезапными вопросами:

– Футбол любишь или хоккей?

Или:

– Двоек сегодня много получил?

Владя молчал и пламенел ушами, мама извиняющимся тоном объясняла, что Владя у нее стеснительный очень, диковатый. Дядя Саша, отсмеявшись, говорил, что мальчонке не хватает мужского воспитания, после чего терял к Владе всякий интерес. И вдобавок он называл Владю Славиком, и Владя сердился: никто, кроме папы, не имел права называть его этим неправильным именем.

Пока мама с дядей Сашей сидели на кухне, Владя пасся в коридоре и смотрел на них в щелочку нехорошим взглядом. А бабушка, бдительно проверявшая иногда, что там на кухне происходит, и замечавшая этот взгляд, все крепче утверждалась в мысли, что Владя – трудный, злой все-таки мальчик.

– Пойди лучше уроки сделай, – говорила она приятным педагогическим голосом, и Владе казалось, что он слышит Полину Васильевну.

– Нам не задают, – съеживался Владя.

Бабушка обиженно пожимала плечами и уходила – звонить какой-нибудь из дочерей, чтобы обсудить с ней последние новости, «Люськиного ухажера» и неласкового внука. Необходимые подробности Владиного плохого поведения возникали стихийно, по ходу разговора.

Дедушка как-то выцвел, его бронзовый академический лик стал землистым, и во Владином обожании почти не осталось страха. Дедушка старался поменьше вставать из своего кресла с вытертым диванным валиком под поясницей. Он тыкал пальцем в пространство, и Владя мчался доставать книжку, отодвигать штору, ловить соскользнувшую на пол карту.

В географии и народонаселении альбома Владя теперь разбирался отлично – гораздо лучше, чем в школьных математике и чтении. Прадедушка Алексей, по-оленьи поднявший голову, прапрадедушка Егор, тонкий и прямой в мундире, как балерина, и его навеки безымянная барышня, красавица тетка, неблагозвучно звавшаяся Зинаидой, прабабушка Ираида, вся нездешняя и заграничная, которая с Зинаидой прекрасно рифмовалась, пышноусый дядя с ужасным прозвищем Боба и три малютки, застывшие в притворной игре: брат Юрочка, сестра Лика и… – тут Владя мысленно запинался, – и дедушка. В других альбомах хранились дедушка постарше, и зрелый дедушка, и дедушка увядающий, в окружении взрослых дочерей – но те альбомы Владю мало интересовали, он любил этот. В нем люди были такие красивые, печальные, и глаза у всех были прозрачно-пустые…

Вечером, с удовольствием укутываясь в одеяло и слушая, как на другом конце комнаты дышит и переворачивает страницы книжки мама – лампу она прикрывала ширмочкой, так что в комнате было почти темно, – Владя представлял себе прадедушек, прабабушек и их ангелоподобных детей. Он очень хотел, чтобы они ему приснились. И иногда получалось: с трудом нагнувшись, затянутый в мундир офицер гладил Владю по голове, кофейная дама, шумя юбками, садилась на край постели. Владя тянулся к ней, а дама улыбалась, только почему-то все время отводила глаза.

Когда Владя заканчивал второй класс, дедушку положили в больницу. Пока собирали для него вещи, бабушка чуть не выкинула засаленные карты – дедушка отобрал колоду, раскричался. Потом все немного успокоились, понесли вещи в прихожую – а оставшуюся на столе колоду тихо утянул Владя.

Еще через неделю мама, когда вела Владю из школы, вдруг расплакалась прямо на улице и сказала, что дедушка умер. Владя непонимающе на нее посмотрел, а потом потихоньку высвободил руку из ее пальцев. Ему было стыдно идти рядом с мамой, которая прилюдно ревет, как маленькая. В то, что дедушка действительно умер, он тогда не поверил ни капельки.

Большое зеркало в прихожей ослепили наволочкой в цветочек. На других зеркалах тоже что-то висело – платки, полотенца. В доме как будто затеяли стирку. Постоянно приходили родственники и знакомые, их кормили, наливали, и они с готовностью плакали. Сквозь эту икающую от слез и переедания толпу Владя пробрался в дедушкин кабинет, нашел фотоальбом и взял из ящика стола пахучую турку для кофе. Чувствуя, что это все-таки воровство, пусть и благородное, спрятал фотоальбом на груди, под рубашкой, приобретя от этого несколько прямоугольную форму. Турку убрал за спину, направился к двери – и столкнулся с тетей Машей. Тетя Маша шумно и влажно потянула носом и, не обратив никакого внимания на Владины подозрительные формы и старательно заведенную за спину руку, вдруг с надрывным упреком сказала:

– Не плачешь! Не жалко тебе дедушку!

Владя не знал, что полагается ответить, и очень боялся выронить свою добычу.

– Никого не любишь! – покачала головой тетя Маша и вышла из кабинета. Теперь ее трубный насморочный голос разносился в коридоре: – Люсь, он у тебя хоть кого-нибудь любит? Дедушка с ним так возился, а он… И в кого такой уродился!

– В отца, – плакала в ответ мама. – Весь в отца, а что я поделаю… ой Машенька-а…

В доме еще долго шумели, приезжали, уезжали, торжественно выговаривали слово «похороны». Мама все не шла спать, а Владя лежал в постели и разглядывал альбом. Точнее, одну фотографию: маменька и папенька на диване, трое крошек изображают игру в мяч. Владя думал, что теперь дедушка, значит, ушел внутрь, к братику и сестричке, и поселился там, на ковре, а Владю оставил одного. Только теперь он понял, что прозрачно-пустые глаза альбомной родни – это глаза мертвых. Но Владя их не боялся, он вообще боялся только того чудовища под кроватью, которое дедушка давно прогнал. Он поскреб матовую поверхность снимка ногтем:

– Отдайте деду.

Ничего – ни шороха, ни стука, ни тихого завывания в углу, как в фильмах.

– Отдайте деду. Деда мой.

Он выключил свет, закрыл глаза и стал думать о дедушке и о своей обиде, о том, что он остался совсем один. И о том, как хочет, нет, требует, замирая от ужаса перед собственной наглостью, чтобы дедушку выпустили из старого снимка и вернули на место: в кабинет, в кресло с затхло пахнущим валиком под поясницей. Владя хотел этого так сильно, что у него даже заболел живот.

Квартира осталась за Владиными мамой и бабушкой, но на движимое имущество дочери и другая родня бронзоволикого академика налетели, как птицы на рябину. По частям утащили библиотеку, мебель «красного дерева» (на самом деле – неизвестно из чего, но добротная), столовое серебро, хрусталь – этого добра было много, в основном не распечатанные коробки с подарочными наборами. Дедушка, получив очередное подношение, ставил его в шкаф, не глядя. Пропали даже всякие мелочи, захламлявшие кабинет: бинокли, древние фотоаппараты, сувениры из санаториев, вроде обязательного деревянного орла или гигантских карандашей, натюрморты и пейзажи неизвестного авторства, дедушкин портрет маслом, из-за которого бабушка поругалась с тетей Клавой, и в итоге портрет вернулся – уже в бабушкину комнату.

И Владе неожиданно досталась часть наследства: после того как были соблюдены все ритуалы и выдержаны мистические сроки, его переселили в опустевший и посветлевший дедушкин кабинет. Вместе с кроватью, маленьким столиком и ящиком для игрушек.