Короткая глава в моей невероятной жизни - читать онлайн книгу. Автор: Дана Рейнхардт cтр.№ 22

Ривка улыбается:

– Любой из этих вариантов подойдет.

Она поджимает одну ногу под себя. Я бросаю взгляд на свои колени. Я сижу в точно такой же позе.

– Я в основном фотографирую пейзажи. Я живу на Кейп-Коде, а там множество пляжей, песчаных дюн и травы. Одна из причин, почему я там живу, – свет. На Кейпе самый потрясающий свет.

– И ты достаточно зарабатываешь этим, фотографируя пляж? – Это звучит грубее, чем я предполагала. Я даже не знаю, от кого это у меня. Никто из моих родителей никогда бы не задал такого вопроса.

– Горы денег, – отвечает она невозмутимо, – я богачка.

– Да ладно!

– Нет, конечно. Но мои работы есть в нескольких галереях на Кейпе, и время от времени их покупают, в основном богатые туристы. Я также делаю семейные фотографии, портреты, снимала несколько свадеб. В прошлом месяце пара из Труро наняла меня, чтобы поснимать их шнауцеров.

Джейк лежит на полу. Он приподнимается на локте:

– Они одели собак в маленькие одежки? Ненавижу людей, одевающих собак.

– Нет. Они были так же наги, как в день своего рождения.

– Ты снимала собачье порно? – спрашиваю я.

Ривка смеется:

– Да, но только очень изящное собачье порно.

Папа исчезает из комнаты и возвращается с двумя наборами скрэббл. Даже неудивительно, что у папы есть под рукой дополнительный набор. Он помешан на скрэббле. Наша семья всегда играет в День благодарения, и так как нас шестеро, папа предлагает провести подобие турнира, в котором сначала играется две игры по три человека, а затем победители играют друг против друга в финальном поединке. Он единственный, кто в восторге от этой идеи: папа очень любит соревноваться. Никто из нас не соглашается на финальный раунд, так что будет два победителя. С недовольным видом папа занимает свое место за одной доской с мамой и Джейком. Джулз, Ривка и я садимся рядом с ними. Несмотря на шутку о безбуквенности, выданную Джулз ранее, она играет крайне плохо по сравнению со мной и Ривкой, а мы идем ноздря в ноздрю на протяжении всей игры, пока я не сбрасываю последние буквы и не выигрываю, оканчивая игру трехбуквенным словом – род.

Я показываю Ривке свой чердак. Чувствую себя почти так же, как это было, когда я была помладше и приводила к себе друзей, мы баррикадировались в моей комнате и говорили шепотом о том, о чем взрослые не должны были услышать. Но конечно же Ривка взрослая, да и я больше не ребенок. И нам не нужно говорить шепотом, потому что я живу на чердаке.

– Здесь настоящий оазис, да? – спрашивает она меня.

Я киваю.

– Я была бы готова убить за такое место, когда была твоего возраста. Я жила в одной комнате со своими младшими сестрами, и наш дом всегда был полон людей. У меня никогда не было места, где я могла бы побыть наедине, когда росла.

– И все же ты нашла время и место, чтобы забеременеть. Удивительно.

Она не уставилась на меня, не взглянула обиженно или ошарашенно, ничего такого.

– Да, ну, я думаю, тебя не удивит тот факт, что это случилось в моей маленькой комнате в наполненном людьми доме.

– Как это случилось? – Этот вопрос не давал мне покоя все то время, пока мы ужинали, ели десерт и играли в скрэббл.

На протяжении всей моей жизни, когда меня посещали мысли о Ривке и ее образы, я никогда не прекращала думать о нем. Но сейчас, когда она прямо передо мной и я наконец могу смотреть на нее, изучать ее, когда мне больше не нужно ее представлять, математическая часть меня внезапно потребовала заполнить все прочие условия. Мне нужна вторая половина уравнения.

– Я так понимаю, ты имеешь в виду не как именно?

– Нет, я достаточно информирована о том, как делают детей. Я имею в виду с кем. Кто он?

Она делает глубокий вдох, потом выдыхает. Поворачивает мой стул и садится на него так, чтобы оказаться напротив меня. Я сижу на кровати.

– Просто парень. – Ее лицо даже более красиво, замечаю я, когда отражает горе, ностальгию, тоску или что там она чувствует сейчас. – Он был парнем, которого, как я думала, я любила. В смысле, я его действительно любила, а вот в чем я ошибалась, так это в том, полагаю, что верила, будто он любит меня. Хотя когда я все это вспоминаю, то не так уж и уверена, что он меня не любил. – Она делает паузу и, кажется, осознает, что здесь это не так уж и важно. – Все было очень сложно. Слишком сложно. Но есть и кое-что простое: его звали Джо.

– Джо.

– Да. Джо.

– Расскажи мне еще что – нибудь. – Все эти сложности меня очень интересуют.

И это на самом деле так. У меня достаточно практики в выслушивании историй о подростковых тревогах, любви и сексе, и сама мысль о том, что я часть этой истории, заставляет меня трепетать.

– Ага. И меня тоже. Ладно. – Прядь волос падает ей на лицо, и она убирает ее за ухо. – Джо был любавичским хасидом. Это значит, что он был членом большой хасидской группы – самой большой фактически. Он был двоюродным братом моей подруги детства. Жил в Бостоне. Иногда я ездила вместе с ней к ее родне, хотя мой отец и не был большим фанатом хабада.

Она теряет мое внимание. И читает это по моему лицу.

– Хабад – это почти то же самое, что и любавичский хасидизм. Неважно. Это все не имеет значения, но ты должна знать, что, так как я была старшей дочерью реббе, хотя мне и было всего шестнадцать лет, мои родители уже подобрали кандидатуру на место моего мужа, а мне этот парень никогда особо не нравился. И кто вообще думал о браке? Определенно не я. А вот Джо был очень милым и умным, у него были потрясающие скулы, и я с ума по нему сходила. У нас завязался тайный роман, и не только потому что он был хабадистом, да еще и не тем, кого мои родители прочили мне в мужья, но еще и потому, что у хасидов не было такого понятия, как «встречаться». Более того, женщине и мужчине, или парню и девушке, кем мы являлись, запрещено находиться в одной комнате при закрытой двери, если только они не женаты. Но мы были детьми и влюбились друг в друга, поэтому правила не имели значения.

Все это начинает походить на Ромео и Джульетту, но с кучей волос и тяжелыми темными одеждами. Мне приходит в голову, что все это полнейший абсурд, когда я пытаюсь представить двух детей-плохишей, происходящих из ортодоксальных семей и нарушающих все правила. Но потом я перевожу взгляд на лицо Ривки и без труда представляю ее ребенком, таким как я, и понимаю, что сама с легкостью могла бы оказаться одним из них. Если бы судьба не выдернула меня оттуда, я бы сейчас жила среди ортодоксальных евреев. Значит ли это, что я бы не влюбилась как сумасшедшая в парня вроде Зака Мейерса? Не думаю.

– И потом конечно же я забеременела. Можешь поверить, что это случилось после первого же раза? Такая вот я везучая.

– Боже!

– Симона, я рассказываю тебе все это не в качестве лекции о воздержании или чем-то подобном. Секс – это здорово. Это прекрасно.