Собибор / Послесловие - читать онлайн книгу. Автор: Лев Симкин cтр.№ 64

А ведь и в самом деле. Патроны кончились, и даже голову об дерево разбить нет такой возможности: кругом ни кустика, голая степь и мягкий чернозем.

И плывет по реке баржа с пленными советскими солдатами. И кто-то из них, вполне возможно, станет “травником”, а потом вахманом в Собиборе.

Вы, дорогие читатели, конечно, помните, кто такие “травники”. В книге Льва Симкина рассказывается про этот лагерь на территории Польши, где с 1941 по 1944 год немцы тренировали своих подручных из числа коллаборационистов. Лагерь назывался Травники, “травниками” стали называть его, если можно так выразиться, выпускников, которые потом служили в лагерях уничтожения: встречали эшелоны, гнали людей в газовые камеры, и так неделями, месяцами, годами.

Вот таким вахманом из Собибора был печально знаменитый Иван Демьянюк, освобожденный из немецкой тюрьмы после всех опознаний, экстрадиций, судов и прочее, и прочее, и прочее, длившихся буквально десятилетия, и умерший в ожидании апелляции.

О, неустранимый и кошмарный парадокс демократической юстиции! Для того чтобы стать вахманом, нужен был от силы месяц. Для того чтобы втолкнуть мать с грудным ребенком в газовую камеру, нужно было 10 секунд. А чтобы наказать данного конкретного негодяя тюрьмой – да, всего лишь тюрьмой, благоустроенной и гуманной европейской тюрьмой, а не башку об кирпич и штык в горло – нужны годы. Годы скрупулезного сбора доказательств, споры с адвокатами (“Кто может подтвердить, что мой подзащитный – это именно тот человек, которого вы обвиняете? Вы уверены, что безошибочно узнали его через сорок лет?”) Нужны бесконечные суды и апелляции, медицинские экспертизы (обвиняемый слишком стар, тяжело болен, потерял рассудок).

Но у тех матерей и грудных детей не было адвокатов и врачей. Зачем же врачи и адвокаты Демьянюку? В газовую камеру его!

Вы хотите, чтоб было так? Чтоб разоблаченных нацистских преступников без суда душили в газенвагенах? И потом безымянно скидывали в ров?

Наверное, все-таки нет. Никто этого не хочет. Потому что никто не хочет быть похожим на нацистских преступников.

В период с 22 июня 1941 года по февраль 1942 года около 2 миллионов советских солдат погибли в немецком плену, из них 600 000 расстреляны, а остальные 1 400 000 умерли от голода и холода. Спасение от убийства голодом предлагалось тем, кого собирались сделать соучастниками преступления – Холокоста.

Весной 1942 года в Хелме шла вербовка в школу СС в Травниках. “Немецкий офицер обходил ряды и указывал на того или иного, приказывая выходить из строя, – давал показания один из подсудимых на киевском процессе. – В число таких лиц попал и я. Отобрали несколько десятков человек. Куда мы предназначались, мы не знали, да и не интересовались этим вопросом, так как нам было все равно куда, лишь бы вырваться из этого ада”. Правда, он умолчал о последующем обязательном собеседовании, в ходе которого надо было правильно ответить на ряд вопросов и прежде всего об отношении к евреям. После этого наступал момент выбора, надо было заполнить анкету и подписывать обязательство к службе.

Надо уточнить – у евреев выбора не было, у них даже шанса на жизнь не было. У тех, кто становился вахманами, – был.

Конечно, и тут есть какая-то видимость выбора. Однако хотел бы я знать – был хоть один человек, который сказал в данной ситуации, что к евреям относится в целом неплохо? Отказался заполнять анкету и порвал обязательство к службе?

Впрочем, может быть, офицеры СС, отбиравшие кандидатов, были хорошими физиономистами.

Но ведь и сам Александр Печерский, еврей, руководитель восстания в Собиборе, тоже согласился работать в лагерной обслуге. Ведь он же не сказал: “Нет, я предпочитаю погибнуть сразу”.

На самом деле, конечно, у отчаявшихся русских военнопленных, как и у “полезных евреев”, никакого выбора не было. Хотя сравнивать тут затруднительно, потому что еврей был обречен нацистами на смерть заранее, по факту своего еврейства, а русский – был обречен в силу ужасающих условий плена. Впрочем, перед лицом неминуемой смерти разница исчезает.

Во всяком случае, ни у кого не было того свободного выбора свободной личности, о котором так любят рассуждать моралисты, удобно устроившись на диване. Если угодно, был выбор между ужасной, мучительной смертью сейчас и – нет, не жизнью, а шансом пожить еще хоть чуточку. “Еще одну минутку, господин палач, еще минутку”, – умоляла французская аристократка перед гильотиной во время якобинского террора. Давайте посмеемся над нею? Нет, почему-то не хочется… Циничный афоризм палачей: “Если ты пытал человека, и он никого не выдал – значит, ты плохо пытал”. Есть предел, за которым начинается невыносимое: человек может выдавать, подписывать, оговаривать – только для того, чтобы прекратить боль. Хоть на минутку.

И вот мы попадаем в клещи страшного когнитивного диссонанса: с одной стороны, человек не виноват, что стал “травником”, вахманом, палачом. Его почти в буквальном смысле слова заставили. Точнее, “заставило”. Так в народе говорят: “на войне убило”. Стечение обстоятельств загнало в угол, в безвыходный тупик. То есть осуждать его нельзя. Избегать, ненавидеть – да, конечно. Как ядовитую змею или бешеную собаку. Но разве можно осуждать бешеную собаку? С другой стороны, содеянное им столь ужасно, жестоко, омерзительно, что мы не можем не осуждать. Тем более что человек – не змея и не собака, он одарен свободой воли, свободой выбора. Стоп! Но мы же только что говорили, только что сами себе доказали: бывают ситуации, когда никакой свободы выбора на самом деле нет.

Из этого тупика нам помогает вырваться Александр Печерский. Восстание в Собиборе, само количество восставших – мизерная доля, меньше любой статистической погрешности: в Собиборе уничтожено 250 тысяч евреев, а восстали 400. А если вспомнить общее число евреев, погибших в лагерях смерти, то процент вообще ничтожен, почти незаметен.

Но это и есть та самая песчинка, которая разрывает пушечное жерло.

Есть предел отчаяния, за которым, если надавить еще сильнее, идет уже не апатичная покорность, не смерть-избавление, а яростный бунт. Наверное, это и есть самое человеческое – выбор, сделанный за гранью возможного.

Судьба подарила Александру Печерскому удачу, жизнь, свободу. Но, вырвавшись из ада, где он проявил потрясающую храбрость, он вновь превратился в запуганного советского еврея, который стыдился того факта, что он оказался в плену. А другие запуганные советские евреи обращались в высокие инстанции, испрашивая разрешение упомянуть в военно-историческом очерке героический поступок лейтенанта Печерского Александра Ароновича. Какое, однако, сомнительное отчество.

В 1947 году был рассыпан набор “Черной книги” об истреблении евреев. Видный функционер ЦК КПСС объяснял это так: “У читателя невольно создается впечатление, что немцы воевали против СССР только с целью уничтожения евреев”. Интересное мнение об умственных способностях советских людей, которые сами воевали или видели войну!

В 1964 году выходит повесть “Возвращение нежелательно” В. Томина и А. Синельникова. “Авторы понимали, – пишет Лев Симкин, – что у них неизбежно возникнут трудности с изданием документальной книги о восстании евреев, в которой никто, кроме евреев, не фигурирует, и все фамилии и имена исключительно еврейские. Поэтому слово “евреи” в ней отсутствует и изменены многие имена и фамилии”.