Становление иранской регулярной армии в 1879—1921 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Красняк cтр.№ 52

Как видно из последних донесений полковника Ляхова, нынешний шах Магомет-Али питает к бригаде и ее русскому командиру полное доверие, подчеркивая перед всеми свое уважение к ней и заявляет, что казаки — его единственное лучшее войско. В рапорте от 31 августа 1907 г. Ляхов доносит, что в борьбе с меджлисом «Шах свои настояния намерен поддерживать бригадой, которая должна прибыть в нему или куда он прикажет по первому его зову». В рапорте от 7 сентября Ляхов доносит, что на аудиенции, данной ему, шах приказал перевести бригаду из лагеря в город, где и держать ее в сборе и наготове. «Все это указывает на доверие, которое шах питает к бригаде и на возлагаемые им на нее надежды, а надежд этих, видимо, много, и поддержка бригады ему очень нужна: министры своевольничают, парламент грозно приказывает, новые сардары бунтуют», — доносит Ляхов. Не менее характерно для определения питаемого шахом доверия к бригаде также и переданное через Эгдиб-Султана Ляхову повеление шаха об охране бригадой его въезда из летней резиденции в Тегеран.

Все вышеизложенное в достаточной степени определяет действительное значение бригады, при таком положении дел в Персии, и не оставляет сомнений в том, что бригада есть исключительно «войско преторианцев». Только на это войско, а не на личный свой конвой, которого, по свидетельству Ляхова, фактически не существует, шах может опереться в решительную минуту своей борьбы с парламентом. И это войско, по словам Ляхова, «действительно готово по первому требованию и приказанию русского полковника идти на защиту шаха».

Значение бригады для России вытекает из того обстоятельства, что это единственная регулярная войсковая часть находится всецело и в полнейшем подчинении у русского полковника.

По словам Ляхова, «бригада может исполнить приказание русского полковника и может не исполнить приказания даже самого шаха. По первому требованию русского посланника, даже не спрашивая согласия на то шахского правительства, русский полковник может направить бригаду на защиту миссии, русских интересов и т. п.». Население и меджлис отлично осознают, что единственное их регулярное войско создано русскими и находится в полном распоряжении русского полковника. В то же время она наша реклама в Персии, так как прекрасная служба казаков наглядно доказывает всем, что могут создать русские инструкторы из перса. По словам Ляхова, «чины бригады служат агентами в руках русского полковника и доносят ему о всем происходящем в Персии, а в случае войны с Россией, 1/4—1/3 персидских офицеров бригады перешли бы на русскую сторону». Находясь под полновластным управлением русского полковника, бригада несет особенно деятельную службу по охране русских интересов и предприятий. Так, она выделяет для охраны: отделения нашего Учетно-Ссудного банка — 84 казака, Энзели-Тегеранского шоссе — 15 казаков, наших консульств в Реште и Керманшахе — 6 казаков, находящихся под русским контролем имений — 6 казаков и т. д.

В настоящее время создалось такое положение дел…которое возбуждает вопрос: не приведет ли оно к таким последствиям, которые вредным образом отразятся на интересах России в Персии?

До введения Конституции вы Персии и наступления современной анархии, персидский шах, опираясь в Тегеране на бригаду, управляет страной полновластно…Естественно, что, опираясь на бригаду, шах сам подпадает под влияние России…и потому может действительно обеспечить интересы России в управляемой им стране…При непоколебимой власти шаха, при прежнем деспотическом режиме, казачья бригада может успешно служить русским интересам и быть действительным орудием русской политики в Персии…

Но к 1907 г. обстановка резко изменилась: деспотическая власть шаха поколеблена и надломлена в корне, прежнее обаяние пало, любовь народа к шаху сомнительна. В рапорте от 27 июля Ляхов доносит: «нынешнего шаха никто в Тегеране шахом не признает и называют его не шах Магомет-Али, а Миндали-Мирза (Миндали — сокращенно от Магомет-Али, Мирза — принц)». При торжествах, ели еще и раздаются крики «Да здравствует шах, преданный Конституции!», то никогда не раздавалось криков «Да здравствует шах Магомет-Али!»…

Сам шах не представляет собой сколько-нибудь выдающегося государственного деятеля: не обладает ни величием, ни сильной волей, ни твердым характером и к тому же подвержен алкоголизму в такой степени, что уже часто страдает тяжелыми последствиями этой болезни — белой горячкой с галлюцинациями зрения с слуха, не имея при этом верных советников, способен на внезапное и необдуманное решение, могущее привести к катастрофе его самого, династии Каджаров и всех близких к нему лиц.

В такой обстановке власть шаха в Тегеране поддерживается исключительно казачьей бригадой, тем сомнительнее стало положение русского полковника в роли не только инструктора, а полновластного начальника войска слабого шаха, находящегося в открытой борьбе с меджлисом и народом.

Естественно, появляется вопрос. При данных обстоятельствах, не на ложном ли пути стоит русский полковник и не отразятся ли вредно на интересах России та роль, которую он принял на себя еще при старом режиме, при совершенно иной обстановке, когда эта роль была в согласии с интересами России или не могла вызвать вредных для русских интересов осложнений. Подобный вопрос тем тревожнее и важнее, что эту роль русский полковник продолжает выполнять с прогрессирующим успехом, видимо, считая ее в полном соответствии с русскими интересами.

Как офицер российской императорской армии, русский полковник должен воспитывать персидскую бригаду в непоколебимой преданности законному верховному повелителю Персии, иначе действовать в иностранной армии русский инструктор не может. Не переставая быть русским офицеров. В интересах ли России, чтобы русский полковник был начальником «преторианцев» шаха, который находится в борьбе с парламентом? При этом русский полковник по приказу шаха направляет бригаду для подавления вооруженной силой революции и уничтожает меджлис? Тем самым, навлекая на себя, а, следовательно, на Россию, негодование и злобу той части персидского населения, которая восстала против деспотизма шаха и произвола его правительства, и которая составляет подавляющее большинство населения.

Также сопровождая шаха в его поездках, вполне возможны террористические акты и покушения на шаха, при которых русский полковник и другие русские офицеры вполне могут пострадать, что может иметь осложнения между Персией и Россией.

Казалось бы, в настоящее время в наших отношениях с Персией мы не руководствуемся уже идеями «Священного союза» 1815 г., поставившего себе целью вмешательство во внутренние дела иностранных государств с целью насильственного подавления всех националистических и революционных движений.

Казалось бы, что, решив избегать даже тени вооруженного вмешательства во внутренние дела Персии и совершенно отказываясь от вооруженного воздействия на исход борьбы между шахом и меджлисом, мы должны твердо, честно и, не прибегая ни к каким ухищрениям, следовать такому решению помня, что в интересах России сохранить дружеские отношения с законным правительством Персии. Таким законным правительством в Персии может оставаться шах, но, вероятно, что шах и меджлис вместе, а может быть и один меджлис с выборным главою государства. Следовательно, Россия не должна воздействовать на внутренние дела Персии не только собственной вооруженной силой, но и персидской вооруженной силой, поставленной под команду русских офицеров, и потому представляющей в сущности лишь замаскированную русскую военную силу.