Уроки норвежского - читать онлайн книгу. Автор: Дерек Миллер cтр.№ 13

— Не переживай, — добавил он, обращаясь к Ларсу, — то же самое говорят везде в Европе.

И вот что он сказал дальше, для своего же блага опустив кружку на стол: Посмотри на кладбища в Северной Франции. Посмотри, Европа. И ты увидишь могилы евреев, которые высадились на твоих берегах. Тут рядом. Тут, в гнетущем молчании Европы, растратившей музыку еврейских идей. Там, где мы были вашими жертвами. Посмотри внимательно, потому что мы пришли из Америки, пятьсот тысяч сынов Давида, сражавшихся под флагом «Старой славы» против апокалипсиса западной цивилизации.

Крепко усвой этот урок, Европа: пока вы убивали нас, мы вас спасали.

Но не Шелдон. Он не был на той войне. Он был слишком молод.

— Я хочу сказать, — поясняет Рея для Сигрид, — что это замечательный старик, у которого к концу долгой и трудной жизни поехала крыша, и он сбежал.

Сигрид кивает. Ларс и Петтер хранят молчание. Сигрид снова смотрит в свои заметки и говорит:

— Я бы хотела вернуться к его деменции.

— Да, давайте.

Сигрид замечает, как изменилось выражение лица Ларса, но не понимает, что это значит.

— Недавно умерла моя бабушка, — объясняет Рея. — С тех пор Шелдон как-то потерялся. Они были необычайно близки. Перед смертью она сказала мне, что он страдает деменцией, и посоветовала присматривать за ним и следить за его поведением.

— Это произошло в Нью-Йорке.

— Да. Я изучила симптомы на сайте Американских институтов здравоохранения.

В этот момент, впервые за все время, Ларс фыркает.

— Что такое? — спрашивает Рея.

— Ты должна признать, что твой дед опроверг все симптомы.

Ларс намекает на разговор, который произошел три недели назад рядом со станцией «Вестбанен» около Акер-Брюгге на променаде в бухте Осло. Весь район перестраивали. Туристическое справочное бюро убрали из здания старой железнодорожной станции и на его месте теперь был Музей Нобелевской премии мира. Они сидели «У Паскаля», где подают роскошные пирожные и до нелепости дорогое мороженое в жалких пластиковых стаканчиках. На причале около крепости Акерсхус бросил якорь огромный океанский лайнер, и от него двигалась толпа голодных великанов с фотоаппаратами.

При виде проголодавшихся туристов Шелдон придвинул поближе двенадцатидолларовый стаканчик с мороженым.

— Дед, я только хочу сказать, что существует пять симптомов, которые нам следует иметь в виду, — она читала по бумажке и старалась говорить самым участливым тоном, на который была способна. — Во-первых, человек иногда задает одни и те же вопросы по нескольку раз. Во-вторых, он не может найти дорогу в знакомых местах. В-третьих, не способен следовать инструкциям. В-четвертых, он может путать время, людей и места. В-пятых, порой он пренебрегает личной безопасностью, гигиеной и питанием.

Было субботнее утро, весна уступала место длинным дням роскошного норвежского лета.

Шелдон кивал, слушая ее. Потом поводил двумя пальцами по стенкам пивного бокала, собирая выступившую влагу. Прикрыл глаза и провел мокрыми пальцами по векам.

— Ты когда-нибудь так делала? Очень приятно!

— Дед!

— Что?

— Почему ты всегда заказываешь пиво, если ты его не пьешь?

— Мне цвет нравится, — ответил он, не открывая глаз.

— Что ты думаешь о том, что я сейчас сказала?

— Ну да.

— Ты помнишь вопрос?

Это его спровоцировало. Шелдон повернулся к внимательно слушавшему их разговор Ларсу:

— Смотри. Номер один. Вынуждая людей повторить вопрос, заставляешь их задуматься, что они хотят узнать. Если ты не готов повторить свой вопрос трижды, тогда тебе не очень-то нужен ответ на него. Номер два: вы привезли меня в Норвегию. Здесь все мне незнакомо. То есть я не могу заблудиться в знакомом месте. Я могу заблудиться тут везде. Номер три: я не понимаю по-норвежски, так что я не могу следовать инструкциям. Если бы я понимал… вот тогда это была бы деменция. Номер четыре: я не знаю ни одного обладающего самосознанием человека, который, после минутного размышления, не признал бы, что иногда путает время, людей и места. На самом деле, что еще, кроме времени, людей и мест, можно путать? А что касается последнего пункта, я скажу следующее. Я не имею понятия, что значит пренебрегать собственной безопасностью. Как это можно измерить? При каких обстоятельствах? Кто это определяет? Я плыл на рассвете в Желтом море под градом трассирующих пуль, с поднятой головой. Пренебрегал ли я своей безопасностью? Я женился на женщине и прожил с ней всю ее жизнь. Это безопасно? Теперь про личную гигиену. Я чищу зубы и принимаю душ каждый день. А питание? Мне восемьдесят два, и я до сих пор жив. Ну как, Ларс?

— Лучше не скажешь, Шелдон.

Рея помнит этот эпизод. Но сейчас, в присутствии Сигрид, она отвечает Ларсу:

— Он излагал ясно. У него есть талант излагать логично. Он просто работал на публику.

— На меня это подействовало, — пожимает плечами Ларс.

— Хорошо, может, у него и нет деменции как таковой. Но он странный. Ну правда, странный. Он все больше общается с умершими.

При этих словах она как будто смутилась. Что бы ни происходило в усталом мозгу деда, это все очень сложно. Оно появляется и исчезает. Но она знает, что с Шелдоном не все в порядке. Что смерть Мейбл основательно подкосила его. Он потерял точку опоры. Больше ей нечего добавить.

Сигрид слушает, а потом обращается к Ларсу по-английски:

— То есть вы не считаете, что это слабоумие?

Ларс стучит пальцем по столу. Он не хочет противоречить Рее. Не при посторонних. Не в том, что касается ее родных. Но в нем говорит чувство долга и справедливости. Перед тем как ответить, он прикидывает, как сделать так, чтобы Рея сама признала его правоту.

— Рея сообщила ему кое-что сегодня утром. Это не могло не повлиять на него.

Сигрид поворачивается к Рее и ждет.

— Прошлой ночью у меня был выкидыш. Но меня отпустили домой из больницы. Это был первый триместр. Утром я рассказала об этом деду.

Тут вмешивается Петтер:

— Сожалею, — говорит он.

Рея кивает. Она не хочет становиться центром внимания.

— Не то чтобы мы не были к этому готовы. Но Шелдон точно не был готов, — замечает Ларс.

Рея молчит, поэтому он продолжает:

— Я не думаю, что это деменция. Шелдон пережил всех, кого он знал, включая сына и жену. Мне кажется, что он переехал в Норвегию из-за нашего будущего ребенка. Ради возможности увидеть, что жизнь продолжается. Но ребенка мы потеряли.

— А чем вы объясняете его поведение? — спрашивает Сигрид Ларса.

— Полагаю, чувством вины. Его мучает чувство вины от того, что он их всех пережил. Прежде всего своего сына Саула — отца Реи. Возможно, также старших товарищей, погибших во Вторую мировую. Своего двоюродного брата Эйба. Жертв Холокоста. Сослуживцев по Корее. Жену. Этого ребенка. Я думаю, он не в состоянии пережить еще больше. Теперь что касается корейцев. Я знаю, что есть сомнения по поводу его участия в боевых действиях, но я уверен, что он в них участвовал, потому что корейцы мерещатся ему за деревьями. Не думаю, что это корейцы вообще. Речь идет о людях, которых он убил, и он сожалеет об этом. Даже при том, что это произошло на войне.