Человек в литературе Древней Руси - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Лихачев cтр.№ 56

Так же точно и в древнерусской живописи. Древнерусский художник, например, изображал здания в относительно уменьшенных размерах. Иногда эти здания оказывались меньше соседних с ними человеческих фигур, иногда вровень с ними, иногда же несколько выше, но незначительно. И это происходило не потому, что древнерусский художник «не видел» реальной высоты зданий или «не умел» эти здания изобразить в их реальных пропорциях, а потому, что изображение действительных размеров зданий не входило в его задачи. Он писал людей крупными и на переднем плане, а здания в уменьшенных размерах и на втором плане, ибо человек был для него важнее зданий. Он соотносил размеры изображаемого с тем значением, которое он ему придавал. Он не стремился в своих произведениях создать иллюзию действительности. Он изображал ее сущность, ее «смысл», иногда сокровенный, и при этом так, как он их понимал. И это обстоятельство следует учитывать не только при изучении древнерусской живописи, но и при изучении древнерусской литературы. Писатель в первую очередь изображал то, что он хотел изобразить, и только плохой писатель не справлялся со своей задачей. В тех же случаях, когда перед писателем возникали особые, иные задачи, он мог переступать за пределы привычного ему художественного метода.

Так, например, когда перед древнерусским автором вставала задача наглядно описать то или иное событие, поступок, некоторые обстоятельства происшедшего, наружность действующего лица и т. п., он мог это делать с отдельными элементами наглядности и конкретности. Так, например, тяготением к наглядности отмечены повести о междукняжеских преступлениях, а именно описания самих преступлений. И это происходило потому, что авторы этих повестей хотели убедить читателя в полной правдивости ими описанного, ужаснуть, возмутить читателя, создать рассказ документальный, точный, вселяющий убеждение в действительности всего происшедшего, обладающий элементами реалистичности ^[485].

Здесь уместно обратить внимание на употребление слов «реалистичность», «элементы реалистичности» или «средневековый реализм» в работах по древней русской литературе. Конечно, никто из историков древнерусской литературы не предполагает и не может предполагать, что в древней русской литературе было уже в элементах или целиком то литературное направление, которое, как известно, возникло в русской литературе только в XIX в. ^[486]

С реальной многозначностью слов «реализм» и «реалистичность» необходимо считаться каждому реалистически мыслящему теоретику-литературоведу. По отношению к древней русской литературе эти слова означают лишь более или менее «реальное», близкое реальности, натуре, «похожее» изображение действительности. Эти отдельные элементы реалистичности в изображении действительности не были в древней русской литературе подчинены определенному, сложившемуся художественному методу или литературному направлению. Они могли возникать там, где нарушалась одна из нереалистических стилистических систем Средневековья под влиянием требований действительности (как в повестях о княжеских преступлениях) и при содействии другой, ломающей господствующую, но тоже нереалистической системы изображения (например, систем фольклора XI–XVII вв.).

Этими нарушениями литература двигается вперед ко все новым и новым системам. Но самые нарушения этих систем не составляли еще того кардинально нового начала, которое могло приближать древнерусскую литературу к новой литературе путем якобы простого, механического накопления элементов реалистичности. Эти элементы реалистичности появлялись в литературе и вновь исчезали, не составляя своей стилистической системы, не формируясь в какой-нибудь особый художественный метод.

Литература двигалась вперед под влиянием действительности. Эта действительность нарушала системы и кристаллизовала новые. Каждая новая система, утрачивая что-то своеобразное и неповторимое, присущее предшествующим системам, оказывалась шире и значительнее предшествующей, вводя новые художественные средства, новые жанры, расширяя круг художественных возможностей литературы, ее роль в общественной жизни и т. д.

В целом развитие русской литературы XI–XVII вв. было прогрессивным, литература постепенно приближалась к литературе Нового времени, создались условия для возникновения и развития литературных направлений Нового времени: классицизма, романтизма, реализма. Но древняя русская литература, подготовившая почву для развития великой русской литературы, создавшая условия для восприятия ценностей всей мировой литературы, сама обладала непреходящими ценностями.

* * *

Было время, когда историю русского искусства начинали с XIX в., хотя самый факт существования произведений искусства в Древней Руси был хорошо известен. Потом открыли XVIII в., открыли и великое искусство Древней Руси, привлекающее сейчас пристальное внимание всего культурного человечества.

«Открытие» древней русской литературы совершается несравненно медленнее. Открыть красоту древней литературы труднее, чем древнего искусства. Увидеть легче, чем прочесть, особенно на языке, ставшем чужим.

Работы Ф. И. Буслаева были первыми, которые обратили внимание на художественную сторону древней русской литературы. Многое сделали для изучения художественной сущности русской литературы XI–XVII вв. A. С. Орлов, В. П. Адрианова-Перетц, Н. К. Гудзий, И. П. Еремин, B. Ф. Ржига. Предстоит сделать еще больше, ибо «доступность» древней русской литературы несравненно меньше доступности древнего русского искусства.

Между первым изданием этой книги, вышедшим в 1958 г., и вторым появилась моя книга «Поэтика древнерусской литературы» (Л., 1967). «Поэтика древнерусской литературы» по-иному исследует проблемы художественности древней русской литературы. Главным в ней являются не стили изображения, а отдельные аспекты художественности. Она посвящена не истории, а статике, не стилям, а способам.

В дальнейшем я предполагаю выпустить книгу, посвященную развитию древней русской литературы в целом, которая могла бы явиться продолжением моей книги «Возникновение древней русской литературы», вышедшей в 1952 г.

Создание теоретической книги, посвященной развитию русской литературы X–XVII вв., ее научной истории, – дело очень сложное. Оно требует длительных изысканий. Теоретическая история не должна вытесняться фактографией, анализ – описательностью. Когда эта книга будет закончена, сама проблема построения теоретической истории древней русской литературы будет только начата. Описательные истории древней русской литературы, существующие ныне, также не будут ею отменены. Они всегда останутся необходимыми для изучения фактической стороны литературы, для первых ознакомлений с движением литературы.