Родина - читать онлайн книгу. Автор: Фернандо Арамбуру cтр.№ 133

– А как ты считаешь, он прочтет письмо?

Аранча делает рукой жест, означающий сомнение. Другую руку, неподвижную, она постоянно прижимает к животу.

Теперь в лице Аранчи не было и намека на радость, на нем не осталось вообще никаких узнаваемых чувств, его черты словно заледенели, когда она смотрела, как Биттори уходит от них через площадь. Хорошая женщина. Вокруг что-то клевали голуби, между ними скакали воробьи, на боковой улице чумазый здоровяк, занимавшийся доставкой газовых баллонов, поднимал на плечо баллон – невесть который за этот день.

Селесте дождалась, пока Биттори скроется из виду, и сказала, что:

– Мирен рассердится, если узнает, что мы останавливались поговорить с этой сеньорой.

Больная шея не позволяла Аранче повернуть голову, поэтому она не смогла посмотреть в глаза своей сиделке, которая стояла сзади за коляской. Тогда она выстукала решительным/сердитым пальцем: “А ты что, собралась ей об этом докладывать?”

– Нет, конечно, Аранча. За кого ты меня принимаешь. Только ты оглянись вокруг – вон сколько людей могли нас увидеть.

Аранча не захотела притворяться и спрашивать у Биттори про содержание ее письма. Зачем, если она и так его знала? Успела прочитать? Разумеется. И хранила заляпанный жирными пятнами листок в коробке.

А было это три дня назад. Мы как раз собирались сесть ужинать, и мне казалось, будто вся провинция Гипускоа пропахла жареной рыбой с чесноком, которую приготовила мать. Окно распахнуто настежь. Через него выходят на улицу запахи и чад. Вдруг послышался знакомый скрип ключа в замке. Через порог шагнул, почесывая бок, Хошиан в чуть съехавшем на затылок берете. Он принес в полиэтиленовом пакете салат, стручковую фасоль и другие овощи со своего огорода и поставил пакет рядом со стеклянным ларцом, где хранилась небольшая скульптура Девы Марии, которая по традиции переходила из дома в дом, и в тот день очередь как раз дошла до них. Освободив одну руку от пакета – другой он не переставал чесаться, словно играл на арфе из собственных ребер, – Хошиан вытащил из внутреннего кармана куртки белый конверт.

– Эта дала мне письмо, чтобы ты отвезла его Хосе Мари.

Мирен, сжав губы и бросив на него злобный взгляд, решила уточнить:

– Кто, говоришь, тебе его дал?

– Кто-кто? Чокнутая.

– Ты с ней разговаривал?

– А что мне оставалось делать, если она приперлась ко мне на участок? Палкой ее прогонять?

– Давай сюда.

Мирен схватила письмо. И разорвала пополам – хрясть! Потом быстрыми руками, скривив презрительную мину, сложила две половинки вместе и снова разорвала – хрясть! Обрывки она швырнула в помойное ведро, которое стояло за дверцей под мойкой.

– Пошли ужинать.

Они поссорились? Нет. Единственное, что он услышал, было: не смей в ближайшие несколько дней даже показываться на огороде. А как же кролики? Неужто оставить их подыхать с голоду?

– Значит, пойдешь с утра пораньше и покормишь.

– Эта запросто может перелезть через забор и сунуть письмо под дверь.

– Сюда никаких писем больше не приноси. Лучше сожги.

На следующий день, чтобы заняться своими зверьками, он встал почти так же рано, как во время наводнения. И застал Аранчу на кухне. Что ты тут делаешь? Ее коляска стояла перед мойкой, дочь подняла мусорное ведро себе на колени. Приложив палец к губам, она велела отцу помалкивать. Это случилось в ту пору, когда, опираясь на палку, держась за мебель или за что угодно еще и проявляя железную волю, Аранча уже могла самостоятельно встать и сделать несколько коротких, неровных, неуверенных шагов, несмотря на свою конскую стопу. Пару раз она падала, но без серьезных последствий. Наконец испачканными пальцами здоровой руки Аранча вытащила из ведра последний, нещадно воняющий обрывок письма.

Хошиан шепотом:

– Если мать прознает, шум поднимет такой, что только держись.

Аранча пожала плечами, угрюмо качнула головой, словно говоря: а мне-то что, я ее не боюсь. Потом немного обтерла сверху разорванное письмо материнским фартуком, висевшим за дверью. И неловко поехала на своей коляске. Отец попытался ей помочь. Она нахмурилась и сделала отталкивающий жест, давая понять, что в помощи не нуждается. Но его, как всегда, одолевала жалость. Как дочка сумеет одной рукой выкатить свою коляску из кухни? Да точно так же, как она прикатила ее сюда.

– Ладно тебе, перестань.

И, стараясь не шуметь, чтобы их не услышала Мирен, еще не вставшая с постели, Хошиан торопливо отвез Аранчу обратно в ее комнату.

Оставшись одна, она устроилась на кровати, как могла разгладила сбитые простыни и сложила на них обрывки письма. “Хосе Мари, пишет тебе Биттори. Тебя удивит, что…” Вот так и получилось, что тем утром, когда они с Биттори встретились, Аранча содержание письма уже знала. Она немного посомневалась, отправлять обрывки опять в мусорное ведро или сохранить. Сохранить для чего? Ну, там будет видно. До поры до времени она спрятала их в ящик комода.

В час дня Селесте привезла Аранчу домой. Отец, мать и дочь обедали, уставившись в телевизор, где шла передача “Колесо фортуны”. Вернее сказать, Хошиан, на экран почти не смотрел, погруженный в свои мысли, полусонный, и вообще у него эта программа никакого интереса не вызывала. Кроме того, его выводили из себя вопли молодых участников.

– А потише сделать никак нельзя?

После еды, дожидаясь санитарной машины, которая отвозила ее на физиотерапию, Аранча набрала на айпэде письмо брату. Она ему рассказала/объяснила/предупредила, что Биттори, жена Чато, напишет в тюрьму письмо. “Я была бы рада, если бы ты ей ответил, тебя просит об этом твоя сестра, которая не забывает тебя, а нашей матери незачем об этом знать”. И дальше все в таком же сердечном/решительном, строгом/ласковом тоне. Закончила она так: “Она хорошая женщина. Muxu ^[112]”. Вот ведь какое невезение: у женщины-левши действовать перестала именно левая рука. Аранча попыталась было – скорее со злостью, чем ловко – переписать текст на лист бумаги, хотя и предвидела неудачу. Неудачу? Да, полную.

До субботы – а дело было в четверг – она не рассчитывала увидеть своих детей. И как теперь быть? Кто перепишет письмо и сразу же бросит его в почтовый ящик? Вопрос деликатный, ведь тот, кто за это возьмется, неизбежно его прочитает. Отца она сразу исключила. Селесте? До завтрашнего дня я ее не увижу. Кроме того, я ей не доверяю. И дело не в том, что она пойдет и наябедничает Мирен, нет. Но наверняка у себя дома Селесте в подробностях рассказывает, что случилось за день, проведенный с инвалидкой (или параличной, не знаю, какое слово в ходу у этих людей), и кто мне поклянется, что потом ее близкие не проболтаются?

Час физиотерапии. Приехав, Аранча поздоровалась – и так, что присутствующие ее поняли: