Толстовский дом - читать онлайн книгу. Автор: Елена Колина cтр.№ 100

«Воры производят» – оксюморон, но чуткая к таким вещам Ольга Алексеевна не обратила внимания на алогичность выражения, она наконец поняла: это его преувеличенное удивление, возмущение – попытка скрыть от нее что-то по-настоящему плохое.

– Андрюшонок?..

– Да что ты как не знаю кто… лезешь без мыла в жопу… – огрызнулся Смирнов и тут же виновато заторопился: – Олюшонок, прости… Ну, как-то все разом навалилось, Алена прямо как черт какой-то…

– Андрюшонок, что-то еще случилось. Нам сейчас нельзя никаких ЧП… Ты и так попал как кур в ощип!

– …«Черт какой-то» – это обо мне…» «Кур в ощип» – это обо мне?.. – из коридора крикнула Алена. Она вбежала в дом и, чтобы не дать себе времени подумать и забояться, не раздеваясь, бросилась на голоса родителей. Сейчас она скажет: «Пусик, прости меня» – и с этой минуты будет хорошей девочкой.

– Пусик, прости меня… – сказала Алена, прижалась к отцу, вдохнула родной запах, потерлась головой о его грудь, поцеловала галстук.

– Олюшонок, ко мне! …Девочки, давайте жить дружно. – Андрей Петрович держал Ольгу Алексеевну и Алену в объятиях, как в домике, и ласково бурчал: – Ничего, девчонки, сейчас у меня жопа, но ничего, сейчас любая мелочь может меня свалить… сейчас я висю на ниточке… вишу… но мы еще посмотрим, кто кого…

В его голосе была беспомощная обида сильного человека, привыкшего распоряжаться всегда послушными обстоятельствами и не по своей вине потерявшего руль, и Ольга Алексеевна вздрогнула в его руках, как от внезапной боли, и Алена непонимающе вздернула брови – что это с пусиком?.. Несколько секунд они стояли, обнявшись втроем, молчали.

Поздно вечером, когда все спали, Алена выскользнула из дома, поднялась на последний этаж, оттуда на чердак, и через треугольное слуховое окно выбралась на крышу. Подошла к краю, встала у низкого, по щиколотку, ограждения, закурила. Фирменных сигарет у нее больше не было, по пути домой она купила «Космос».

Алена подслушала, что у отца неприятности, в тот самый день, когда он решил отправить ее в иностранную жизнь, и это Алену совершенно не тронуло. Не тронуло и сейчас, она не придала ни малейшего значения его словам «любая мелочь может меня свалить». Как всякому ребенку, жизнь казалась ей неразрывным полотном, положение отца незыблемым, – как и то, что родители будут всегда. Вот только это его «висю»… «Висю» ее как-то царапнуло. Но все равно пусик – сильный, непобедимый, главный. Он справится со всем, что бы она ни натворила… И вдруг ей пришла в голову больная безобразная мысль: когда пусик представит, что она сделала, что его любимая девочка сняла джинсы и расставила ноги, чтобы впустить в себя какого-то урода, он умрет, умрет на месте… Или ничего, не умрет?..

Алена подвинулась к самому краю, теперь носки ее туфель упирались в проволочное ограждение. Она посмотрела вниз – во двор въехал синий «Москвич» Резников, остановился у их подъезда, Левин отец вышел из машины, открыл багажник… Алена смотрела и улыбалась – с крыши «Москвич» казался игрушечной машинкой, Левин отец игрушечным человечком, в игрушечном мире есть свои заботы… и поняла, как все на самом деле легко – шаг, один маленький шажок, и все ее проблемы решены. Алена сделала шаг – шаг назад, развернулась, направилась к слуховому окну – чердак, шестой этаж, пятый…

* * *

– Стучать не буду, лучше умру, – сказала Алена. Она и правда была готова умереть, только бы не стать стукачкой.

– Киска, у тебя тупые советские представления о жизни – почему сразу стучать?

– Не смей говорить мне «стучать на друзей не нужно, надо помочь Родине», я не такая дура!

Капитан посмотрел на Алену с выражением «а по-моему, такая».

– Что я должна делать?

– Все. Как в анекдоте: «Девушка, что вы делаете сегодня вечером?» – «Все». Да не смотри ты на меня как на врага…

Алена смотрела на Капитана как на врага… А в разговоре с врагом мы думаем о себе и только о себе. Напряженно думаем, что нам делать, как нам не проиграть, как переиграть врага, но наш враг – он ведь тоже думает, а вот это мы, как правило, опускаем. Если бы Алена не была так поглощена своими чувствами – она должна защитить отца, найти способ покончить с этим и отомстить, – она бы заметила, что Капитан был крайне удивлен, увидев ее снова.

Он был удивлен, что она вернулась, и даже отчасти испуган. Девчонка не выглядела покорной жертвой, она и сейчас выглядела так, что каждому было ясно – она из мира привилегий, ей ни с чем не нужно бороться, перед ней нет препятствий. Почему она вернулась?..

Он просто решил ее попугать. На самом деле у него ничего на нее не было. Она ведь сама сказала: фотографии несовершеннолетней – сомнительная вещь. Девчонка не дура, ох не дура… Почему она вернулась?

Но раз уж вернулась…

– Неприятных клиентов у тебя не будет, это я тебе обещаю. Деньги можешь забирать сразу, а можешь оставлять пока у меня, забрать, скажем, через полгода, набежит большая сумма… Что? Ты должна быть дома не позже девяти?.. Киска моя детсадовская… Теперь самое главное.

Если бы Капитан узнал, почему Алена вернулась, он бы уверился в этом своем «такая дура», и многие, почти все, согласились бы с ним. Логика – а Алена обдумывала свое решение с абсолютно холодным носом, стараясь отключить себя от эмоций, – логика была за то, чтобы признаться отцу и попросить о помощи. Но ее решение было против всякой логики, абсолютно безумное, и сама Алена, сознавая, насколько оно безумное, даже отчасти стыдилась своей сентиментальности.

Принять решение оказалось проще, чем выслушать «самое главное». Алена, что было при ее красоте и положении понятно и простительно, была искренне убеждена, что ничего плохого с ней не случится, что на самом краю придет спасение, что она – неприкасаемая. Совсем как глупый чиновник у Салтыкова-Щедрина, который считал, что волки в лесу не тронут, не посмеют тронуть его, человека в мундире… Что с ним произошло, его сожрали? Конечно, сожрали… Самое главное было – от нее требуется быть девственницей, ее будут продавать как девственницу.

«Все не так», – подумала Алена. Это было первое горестное знание в ее жизни, первое и очень глобальное – все не так. Отец – не Главный и Сильный, она не неприкасаемая, любовь на самом деле подстава, цена некоторых вещей не сразу ясна, и иногда приходится заплатить больше, чем собирался, и в самой трудной ситуации человек всегда один. Отнеслась Алена к этому новому для себя знанию философски и с долей азарта, взглянула на Капитана, как боксер в нокауте, который, утирая кровь, поблескивает глазами: сегодня я побит, но завтра будет завтра, и мы еще посмотрим, кто кого!.. Ну, а следующая мысль Алены была: «Хорошо, что успела передать письма в защиту Мишеньки».

…В квартире на Боровой Алена побывала еще один раз, на прощание. Принесла книги, а новые не взяла, мрачно пошутила: «От правозащитной деятельности мне придется отказаться, меня бы саму кто-нибудь защитил…» В ответ хозяин квартиры предложил ей помощь правозащитников… а может быть, ей нужен обычный юрист или врач, к примеру, гинеколог? Жизнь приучила его реагировать на слова как на всего лишь слова, а понимать по другим признакам – дрожащие губы, неожиданный жест расскажут больше, чем слова. Эта девочка-красавица упоенно кокетничала, смотрела «в угол, на нос, на предмет», надувала губки, хлопала ресницами и ненароком подставляла взгляду пышную грудь – вылитая Мерилин Монро, но в девочкиных глазах застыла слишком уж взрослая горечь, пожалуй, даже для настоящей Мерилин слишком взрослая.