Царевна Софья - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Наумов cтр.№ 44

Зато в записках современников мы видим иные акценты. Окольничий Иван Желябужский сообщает, что «великие государи, и благоверная царица Наталия Кирилловна, и сестра их, великих государей, великая государыня, благоверная царица и великая княжна София Алексеевна изволили пойтить из Троицы из Сергиева монастыря к Москве со всеми палатными людьми, также и со всеми ратными людьми». Желябужский именует Софью не царевной, а царицей, и эта оговорка, скорее всего, не случайна — она отражает реальное положение правительницы. Вместе с тем вдовствующая царица Наталья как мать царя Петра упоминается в тексте перед падчерицей. Это не только соответствует порядку перечисления членов царской семьи по старшинству, но и отчасти отражает тогдашнюю своеобразную ситуацию в правящих верхах: Наталья Кирилловна официально имела больше прав на регентство, чем Софья, всего лишь четвертая по старшинству сестра царя Ивана. Только ее энергия и способности позволили ей оказаться на вершине власти, но это положение никогда не было достаточно устойчивым.

После подавления восстания репрессии в отношении стрельцов носили ограниченный характер. 14 октября 1682 года по указу великих государей на Красной площади были казнены стрельцы Клим Бархат и Абросим Савельев, первый — «за ево воровство и за смертное убивство», второй — «за многие непристойные слова и за смуту».

В ноябре полкам надворной пехоты были выданы новые жалованные грамоты, в которых подробно излагалась официальная версия событий майского восстания. Возникновение стрелецкого бунта объяснялось «злохитростным умышлением» Хованских и их «единомышленников, воров и раскольников святыя Церкви ругателей Алешки Юдина с товарыщи», которые были казнены 17 сентября «за то их многое воровство и за измену, и за возмущение в народе, и на наше, великих государей, здоровье и на державу нашу злой умысл, и за подъисканье над Московским государством». На основании повинных челобитных стрельцов и солдат правительство снова объявляло о прощении их преступлений, запрещало называть их «изменниками и бунтовщиками и грабителями» и обещало, что их не будут казнить и ссылать без царского указа и наказывать «без подлинного розыску». Особо подчеркивалось, что стрельцы будут получать жалованье «сполна без вычета и безволокитно и от приказных людей без всяких взятков и корысти». Стрелецким полковникам было запрещено по своему произволу привлекать стрельцов к каким-либо работам и взимать с них деньги. Взамен от стрельцов и солдат требовалось быть в «государском повелении и во всяком обыклом повиновении и послушании» и не затевать впредь никакого «дурна».

В ноябре, декабре и в начале следующего года стрельцы и солдаты приносили в Стрелецкий приказ листы с июньскими жалованными грамотами. В некоторых полках офицеры по указанию властей сами производили изъятие отмененных жалованных грамот у нижних чинов. По именному указу с боярским приговором от 17 декабря 1682 года повелевалось переименовать Приказ надворной пехоты обратно в Стрелецкий приказ.

В декабре произошли волнения в стрелецком полку Павла Бохина, расквартированном в Замоскворечье. В нарушение «указных статей от 3 октября» толпа стрельцов Бохинского полка под предводительством рядовых Ивана Перепелки и Федора Ворона явилась 26 декабря в Стрелецкий приказ «с великим невежеством и шумом». Они подали начальнику приказа Федору Шакловитому челобитную с требованием исключить из полка пятисотного Ивана Трифонова и его «товарищей» — неугодных младших офицеров. Шакловитый ответил:

— Этих стрельцов и без вашего челобития велено перевести в иной полк, и бити челом о том не о чем.

Челобитчики вроде бы успокоились и «пошедши было» из приказа, но вскоре вернулись и начали требовать выдать им для расправы двух других стрелецких офицеров.

— Без розыску отдать их вам не довелося, — дипломатично, но твердо ответил Шакловитый, — указ о том будет по сыскному делу.

Стрельцы не переставали кричать, что их прислали от всего полка и без выполнения своего требования они не отступят. Шакловитый приказал приставам и охране схватить некоторых буянов и посадить под замок. Прочие челобитчики поспешили ретироваться и сообщили однополчанам об отказе властей выполнить их требования. Это вызвало взрыв возмущения. Взбудораженные стрельцы бегали по слободе с криками:

— Пора опять заводить по-старому, итить в город!

Таким образом, совершенно определенно прозвучала угроза повторения майских событий. У бохинских стрельцов нашелся весьма активный предводитель — рядовой Иван Жареный. Полковник Бохин принял срочные меры для прекращения волнений: сначала послал для ареста зачинщиков сотенного с командой денщиков, а потом и сам явился в стрелецкую слободу наводить порядок. Однако стрельцы наотрез отказались выдавать Жареного:

— Хотя нас велят и перевешать, мы того Ивашка не отдадим!

Двадцать седьмого декабря власти вынуждены были направить на подавление восстания два стрелецких полка под командованием стольников Акинфия Данилова и Ивана Цыклера. Жареный, Перепелка и другие «заводчики», всего пять или шесть человек, были арестованы, приведены в Стрелецкий приказ и в тот же день обезглавлены на Красной площади.

Стрельцы полка Бохина были разоружены, у них отняли ноябрьскую жалованную грамоту и запретили исполнять караульную службу. На другой день бохинцы тремя группами по 200 человек явились к Красному крыльцу в Кремле, принеся с собой плахи и топоры. Некоторые положили головы на плахи, другие распростерлись вокруг них на земле. Все они кричали:

— Не достойны мы царского величества милости и за вину свою помилования! Достойны смерти повешением или глав отсечением!

Правительница Софья распорядилась выслать к стрельцам боярина Петра Салтыкова, окольничего Кирилла Хлопова и думного дьяка Федора Шакловитого. Последний в качестве начальника Стрелецкого приказа взял на себя переговоры с представителями мятежного полка:

— Что вы пришли и с какою виною?

— Сказывают великим государям, что мы бунт заводим. А от нас бунту и заводу никакого нет. И пусть бы о том великие государи указали разыскать: будет какой от нас бунт или завод объявится, велите нас казнить всех.

Шакловитый отправился с докладом Софье, «и долго его не было». В это время к стрельцам вышел их полковник и велел перенести топоры и плахи под окна Грановитой палаты, где, видимо, происходило совещание Софьи с боярами в связи со стрелецким челобитьем о помиловании. Поспешив выполнить это предписание, стрельцы смиренно «полегли» на землю. Наконец к челобитчикам спустились Шакловитый и окольничий Венедикт Змеев и объявили:

— Великие государи цари Иоанн Алексеевич и Петр Алексеевич для своего государского многолетного здоровья и слыша ваше слезное покаяние и напоминая прежние ваши службы, пожаловали вас, велели вам вины ваши отдать совершенно и предати забвению.

В начале января 1683 года стрельцам полка Бохина был объявлен царский указ с подтверждением помилования. Им была возвращена отобранная жалованная грамота, разрешалась выдача очередного денежного жалованья. Снимался запрет на несение ими караульной службы: «…и на своем государевом дворе на караулех ставитися вам с своею братьею по очереди по-прежнему». За такую «премногую и высокую милость» прощенные обязаны были исполнять повеления государей «с радостию, без всякого размышления». Особо подчеркивалось, что стрельцы должны арестовывать и приводить в Стрелецкий приказ «воровских людей», призывающих к смуте или затевающих какое-либо зло.