Царевна Софья - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Наумов cтр.№ 24

Царевны «те слова слушали радостно», после чего заявили:

— Дай Боже смирения. А тому быть мочно, чтобы государю царю Иоанну Алексеевичу быть первым царем. А как будут из иных государств послы, и к тем послам выходить царю Петру Алексеевичу. И при наступлении из окрестных государств на Московское государство неприятелей — противу неприятелей войною идти мочно царю Петру Алексеевичу. А в Московском государстве в это время править царю Иоанну Алексеевичу.

Разумеется, царевны не произносили эти речи хором. Сильвестр Медведев в данном случае не выделяет Софью, поскольку аудиенцию стрельцам все сестры давали вместе. Но можно не сомневаться, что именно Софья Алексеевна, самая харизматичная из царевен, к тому же владевшая ораторским мастерством, взяла на себя задачу общения со стрельцами от имени монаршей семьи.

В данном эпизоде любопытна позиция Ивана Алексеевича. Восшествие на престол, да еще в роли первого царя, его отнюдь не радовало, но он подчинился требованию стрельцов, надумавших распоряжаться вопросами организации верховной власти по праву сильных. При этом Иван сказал:

— Желанием того, чтобы быть мне великим государем царем, не желаю. Но буди в том воля Божия, что Бог восхочет, то и сотворит.

Софья же от имени сестер заявила:

— В том воля Божия есть и впредь будет. А вы, выборные стрельцы, не сами собою всё то говорили, но было о том Божие изволение, и Богом вы в том были наставляемы.

Тем самым царевна со всей откровенностью выразила одобрение стрелецких требований, возвышавших Ивана над Петром. Ее радость понятна: как верно заметил С. М. Соловьев, «сочли за нужное… понизить Петра перед Иоанном, чтоб тем самым понизить царицу Наталью Кирилловну, отнять у нее возможность требовать себе правительства». На следующий день в Грановитой палате был опять созван собор, одобривший новую иерархию царской власти и подтвердивший готовность Боярской думы и «выборных всяких чинов людей» служить обоим царям.

Как видим, Федора Родимица спровоцировала вмешательство стрельцов в дела верховной власти, причем принятое по их требованию решение очень обрадовало Софью с сестрами. Напрашивается мысль, что, вопреки уверению царевен, постельница была подослана ими к стрельцам с уже готовой установкой. Можно предположить, что в награду именно за такую помощь Софья устроила Родимице выгодный брак со стрелецким подполковником.

Рассказ Сильвестра Медведева об этих событиях представляется вполне правдоподобным. Выдумать странный эпизод с арестованной постельницей, сообщившей стрельцам о сетованиях царского семейства, что подвигло их к вмешательству в дела верховной власти, автор, вероятно, не мог, поскольку описанные им детали слишком парадоксальны.

Зато следующий фрагмент «Созерцания краткого», где речь идет об официальном провозглашении Софьи Алексеевны регентшей, — как говорилось выше, умелая фальсификация событий на основании сфабрикованной Сильвестром выписки из Разрядной книги.

С установлением двоецарствия сложилась новая политическая ситуация, потому что двор царя Ивана стал теперь конкурировать с двором царя Петра и его матери. Однако в реальности новый центр власти составили не Иван и его приближенные, а Софья со своими сторонниками.

В конце мая и июне 1682 года дворы Ивана и Петра пополнились новыми комнатными стольниками и спальниками. Иван взял к себе 26 человек, из которых десять прежде служили при дворе царя Федора. В числе первых к Ивану спальниками были назначены сыновья Ивана Михайловича Милославского Александр и Сергей, а также их двоюродный брат Алексей Матвеевич. Но сам Иван Михайлович в начале лета заметно утратил влияние в правительстве, что положило конец возвышению его родственников: они больше никогда не получали важные чины и должности.

В комнатных стольниках и спальниках царя Ивана состояли представители княжеских родов Прозоровских, Шаховских и Дуловых, а также Шереметевы, Собакины, Хитрово, Головины, один из Салтыковых и выходцы из более скромных дворянских семей. Двор царя Петра был более сановным: в число его комнатных стольников входили молодые князья Одоевские, Долгорукие, Ромодановские, Куракины и Троекуровы. Представители княжеских родов Урусовых, Черкасских и Голицыных, а также Матюшкины, Апраксины и Юшковы разделились между двумя дворами.

Между тем стрельцы сочли нужным обезопасить себя от мести правительства за участие в бунте и избиение боярства. Им необходимо было представить свои действия как благое дело в защиту престола. В конце мая от имени стрельцов, солдат, гостей, посадских людей и ямщиков царям была подана челобитная, в которой утверждалось, что «побитье» бояр-изменников 15 мая было произведено «за вас, великих государей, и за всё ваше царское пресветлое величество», за «порабощение и неистовство к вам», а также «от великих к нам их налог и обид, и от неправды».

Челобитчики подробно объясняли причины расправы над каждым боярином. Князья Юрий и Михаил Долгорукие были убиты «за многие их неправды и за похвальные слова», а также за то, что без царских указов били стрельцов кнутом и отправляли в ссылку «в дальние городы». Кроме того, старший Долгорукий в должности начальника Стрелецкого приказа учинил стрельцам «денежную и хлебную недодачу». Ларион Иванов был виноват в том, что действовал в согласии с Долгорукими и грозил вешать стрельцов на зубцах стен Белого города. Кроме того, как мы помним, у него в доме при обыске были найдены «гадины змеиным подобием». Его сын Василий был убит за то, что, «ведая у отца своего на ваше государское пресветлое величество злоотравные гадины, в народе не объявил». Князю Григорию Ромодановскому припомнили «измены и нерадение» при сдаче туркам Чигирина. Преступления Ивана Языкова состояли в том, что он «стакався» со стрелецкими командирами, брал «взятки великие», учинял большие налоги стрельцам и «наговаривал» полковникам, чтобы они били стрельцов «кнутом и батогами до смерти». Артамона Матвеева и немецких докторов обвинили в составлении «злоотравного зелья» с целью покушения на жизнь «царского пресветлого величества». Иван и Афанасий Нарышкины поплатились жизнью за то, что якобы примеряли царскую порфиру и «мыслили всякое зло» на царевича Ивана Алексеевича. Полковники Андрей Дохтуров и Григорий Горюшкин обвинялись в истязаниях стрельцов. Аверкий Кириллов был убит за то, что «он, будучи у вашего государского дела, со всяких чинов людей великие взятки имал и налогу всякую и неправду чинил».

Челобитчики потребовали от государей поставить на Красной площади столб, на котором были бы обозначены имена злодеев с указанием, «хто за что побит». Кроме того, они захотели получить жалованные грамоты с одобрением своих действий 15–17 мая, чтобы «бунтовщиками и изменниками нас не называли бы». Наконец, были выдвинуты требования запрещения полковникам «для своих прихотей» бить стрельцов кнутом и батогами, а также использовать подчиненных на хозяйственных работах по своему произволу.

Царевна Софья вынуждена была согласиться с этими требованиями. Уже в конце мая стрельцы под руководством полковника Цыклера и подполковника Озерова воздвигли на Красной площади монумент — четырехугольное сооружение из кирпича на каменном фундаменте, увенчанное шатром с черепичным покрытием. Одновременно были срочно изготовлены жалованные грамоты стрельцам, текст которых полностью соответствовал содержанию челобитной в части описания «преступлений» убитых «бояр-изменников». Такой же текст был отчеканен на «листах больших медных луженых», которые были помещены в отверстия монумента «наподобие окон». Тем самым правительство признавало факт политической реабилитации участников мятежа и официально снимало с них возможные обвинения в нарушении закона. Свои жалованные грамоты, полученные в Стрелецком приказе, торжествующие стрельцы несли на головах.