Лето у моря - читать онлайн книгу. Автор: Анжелика Бронская cтр.№ 24

Молча шли они по поселку к коттеджу. Отец и Бланш впереди, он плелся сзади. Бланш плакала.

— Не хочу, — не оборачиваясь, сказал ему отец. — Не хочу ничего слышать, что бы ты сейчас ни говорил. Молчи, иначе я тебя ударю. Я разрываю наш договор Мужской Честности и Чести, можешь ничего мне не объяснять. Никогда.

Больше они не могли оставаться в этом доме. Прочь! Прочь отсюда! От этого солнца, от этого пляжа, от комнаты с ее вещами… Никогда они не смогут вернуться сюда. Лето кончилось. Все кончилось.

И лишь в небе по-прежнему кричали неугомонные чайки, а в бухте о скалы разбивалось море…

Был очень теплый, по-летнему теплый сентябрьский день в Неаполе — ее похороны. Закрытый гроб. Белые-белые розы, похожие на те, что росли в саду у их коттеджа. Розы повсюду. Ее фотография с траурной лентой. Освещенная ярким солнцем каждая черточка родного лица… Она улыбается ему оттуда, с фотографии. И бешено светятся ее прекрасные глаза.

Бланш в черном, отец, постаревший на пару десятков лет сразу, ее родители… Родственники, которых он не видел много лет и не увидел бы, наверное, еще долго, если бы не… Ему казалось, что это снится какой-то кошмарный сон, до ужаса нелепый. Как странно! Он до сих пор не верит в то, что ее больше нет. Как жестоко: он осознал, что действительно любит ее только в тот страшный день ее смерти. Озарение пришло, увы, поздно. И права была та сумасшедшая гадалка, во всем права: на нем ее судьба и сломалась. Если бы он прислушался к ней тогда… Но кто всерьез воспринимает предсказания какой-то цыганки? «Твоя маленькая кузина до смерти влюблена в тебя»…

В толпе людей на кладбище он вдруг заметил Марино. Тот плакал навзрыд, не смущаясь присутствующих. Он постарался встать так, чтобы не попасться ему на глаза. Слишком мерзко себя почувствовал, даже во рту появился какой-то неприятный привкус. Но потом, когда люди стали подходить к родственникам, выражать соболезнования, деваться ему уже было некуда: он оказался лицом к лицу с Тони. Марино посмотрел на него с искаженным от ненависти лицом:

— Подонок… Я любил эту девочку, а ты… Убийца! — плюнул в него, а потом пошел прочь. Он вздрогнул, как от удара, и поспешил отойти в сторону от родных. Достал платок и вытер лицо. Хорошо еще, что никто ничего не заметил.

Он нашел ее альбом в старой коробке на чердаке, как и думал. Альбом был небольшой, в пыльной кожаной обложке. Руки у него задрожали, когда между страниц он увидел пожелтевший конверт со своим именем, вскрыл его. Бумага в клеточку, как из школьной тетради, аккуратный, почти детский почерк…

«Здравствуй, кузен!»

Строчки запрыгали и расплылись у него перед глазами…

«Наверное, ты будешь смеяться, читая это письмо, но дело в том, что я люблю тебя. Я не знаю, как объяснить это, но четко осознаю, что всегда буду любить только одного тебя. Я не прошу и не смею требовать взаимности, просто больше не могу скрывать от тебя свои чувства. Наверное, я сошла с ума. Ты прости меня, милый кузен, но только ты можешь дать совет, как мне быть дальше? Как выбросить тебя из сердца? Мне плохо без тебя, очень плохо, ни о чем не могу думать. Мне кажется, это на всю жизнь. Если когда-нибудь ты ответишь мне — нет, не на чувства, об этом я и мечтать не смею! — а на это письмо, я буду самой счастливой на свете, что бы ты ни написал. Прошу, не показывай это письмо родителям и не рассказывай никому. Может, мы увидимся следующим летом? Если бы ты только знал, как сильно я тоскую по тебе! Желаю тебе счастья, люблю, люблю, люблю… Твоя кузина».

— И я люблю тебя! И я тоскую! Прости меня! — он кричал страшно. — Что мне делать теперь?! Что?! Ну прости же меня!

Целый месяц он жил отшельником: ни с кем не встречаясь, никуда не выезжая. На пересдачу экзаменов он не пошел, решив, что потом просто заберет документы и учиться больше не будет. Все время проводил он в своей комнате — наедине с бутылкой виски, ее траурной фотографией и своей совестью. Ни отец, ни Бланш его не тревожили. Он считал, что они махнули на него рукой. И поделом ему. Всё верно, всё правильно. Нет ему прощения, и быть не может. Днем он лежал на полу в своей комнате, пил и вспоминал то лето. Он жил только этими воспоминаниями. Удивительно, но мысли о самоубийстве в его голову почему-то не приходили. А по ночам он разговаривал с ней. Плакал, вымаливал прощения, пытался объяснить ей, что он любит ее, очень любит ее, что раскаяние настигло его, но поздно. Бланш потом рассказывала, что они думали, слушая его ночные крики и пьяное бормотание днем, будто он сошел с ума.

На втором месяце затворничества ему дико захотелось поговорить с родными, и он стал иногда выходить из комнаты, чтобы как бы случайно встретиться с кем-нибудь из них. Увиденное потрясло его. Отец еще больше осунулся, постарел, замкнулся в себе. Бланш всеми силами пыталась помочь ему хоть как-то вернуться к прежней жизни. Его никто ни в чем не обвинял, по-прежнему ни о чем не расспрашивал. Это и было самым мучительным: уж лучше бы они обрушили на него всю лавину своей боли, своего презрения. Он искренне ждал и хотел этого. Но они молчали, сведя общение с ним к минимуму. И это молчание убивало его, раздирало изнутри на части. Порой он встречался с ними взглядами, но тут же опускал глаза: заговаривать с ними первым не хватало смелости. А Бланш и отец, казалось, были связаны друг с другом невидимой, но прочной нитью, поддерживающей их и помогавшей им вдвоем переживать случившееся. Он же так и оставался один на один со своей болью, совестью и памятью, дружно мучавшими его единственным вопросом: она действительно не справилась с управлением?.. Но никто, увы, уже никогда не сможет ответить ему на этот вопрос.

Ни Бланш, ни отец никогда не говорили с ним о ней, никогда не предавались воспоминаниям о том лете. Именно тогда он отчетливо осознал, что прежней беспечной жизни у него, наверное, больше не будет. Может быть, потом… когда-нибудь… со временем…

И однажды, поймав на себе очередной брошенный украдкой взгляд отца, он не опустил голову, как обычно, а сумел выдержать этот взгляд, полный отчаяния и… жалости. Чувствуя, как его глаза совершенно не по-мужски наполняются слезами, бросился он к отцу; отец не оттолкнул его, и они вдвоем долго беззвучно рыдали, уткнувшись друг в друга. Подошедшая незаметно Бланш обняла их обоих, отец посмотрел на него, и уже по этому новому взгляду он понял: отец простил. И Бланш тоже. И ему стало легче.

А время шло, медленно, но безжалостно расставляя все по своим местам. Он бросил пить, вняв мольбам домашних, потом его вдруг вызвали в университет, где каким-то образом разрешили пересдать экзамены, и он их пересдал — потом он узнал, что это отец обо всем договорился, — и начался последний курс обучения. В один прекрасный весенний день, на дне рождения однокурсника, он познакомился с очаровательной девушкой. Целую неделю они встречались, ходили в кино, театры, и отец вроде даже был рад этому.

И незаметно началась его прежняя жизнь, такая же легкая, беспечная. Он переехал, наконец, от отца и Бланш, снял отдельную квартиру. Отношения с новой знакомой развиваются стремительно: они везде и всюду появляются вдвоем, начинают задумываться о совместном проживании… Приходя в гости к отцу и Бланш, они смеются; он шутит, как раньше, рассказывая о своих успехах, огорчениях, планах на будущее с новой подружкой. Пройдет еще время, и он получит диплом и станет блестящим врачом, откроет собственную практику, после чего, конечно, женится, пусть не на этой девушке, а на другой, неважно: все равно он будет очень счастлив. Очень.