Человек эпохи Возрождения (сборник)  - читать онлайн книгу. Автор: Максим Осипов cтр.№ 45

Cтраница 45

“Пельменная” работает так. С мая по сентябрь – дачники, много, террасу открываем, с октября по апрель – народец попроще, свои. Восточная еда – шурпа, манты, плов. Есть и постные блюда. Вот сейчас, Великим постом, пожалуйста, постное меню. Но основа всего – пельмени, с оптового рынка. Если с истекающим сроком годности, отдают совсем дешево.

Постоянных работников два – кассир и повар, русские тетки, исайкинская родня, для всего остального – таджики. Они тоже – с истекающей годностью, одноразовые. Испытательный срок – три месяца. Если не справился, есть нарекания – собирай манатки и – ауфвидерзеен. Пока испытательный срок, не надо платить, зато жилье и питание, одному даже “скорую” вызывали. Летом таджиков больше требуется, а зимой – так, один-два. Таджики, между прочим, тоже бывают разные. Одна прижилась.

Роксана Ибрагимова, тридцать пять лет. Голос низкий: “Роксана по-вашему”, – больше от нее ничего и не слышали. Что за имя такое? Верочка бы сказала. “Роксана”, “Оксана”, “Ксана” – надо же, почти тезки. Худая, высокая, аккуратная, не такая, как все, совсем не такая. Длинные черные волосы. Очень красивая. Сказала ей: “Старайся, мужа себе найдешь, из дачников. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок”. Сама засмеялась и тут же затихла: так эта Роксана глянула на нее. Зажгла огонек в глазах и потушила.

Что значит этот огонек, поняла позже: парень, тоже нерусский, с бензоколонки, пиво пил на террасе, Роксана ему подавала. Попробовал протянуть руку, дотронуться до нее: “Де-эшка…” Как-то дернулась, и уж зажегся огонь, так огонь, будьте-нате. Что-то вырвалось у нее, быстро, горлом, несколько звуков. Сник парень, пиво не допил, ушел. Стояла возле двери, все видела, тогда же решила: пускай работает, буду платить. Так что Роксана у нее – с августа, живет в подсобке, за кухней, в тепле. Места свободного метра четыре, да у нее и вещей почти нет.

Несет Роксане новые папки прозрачные – меню все захватанные, надо менять.

– Листочки переложить. Справишься? – Роксана поднимает глаза, чуть движет ресницами, молча.

У нее все – молча. Тогда еще, в августе, приходил какой-то, искал ее. Понятное дело, из москвичей. Сказал: русскому языку детей его учит. Ничего не придумал умней. Дачник, что взять? Роксана к нему не вышла, правильно сделала.

А с листочками – справится, она со всем справится. Надо прибавить ей. Тянет ее к Роксане. Жалко, не поговоришь.

– С праздником тебя, Роксаночка, с женским днем!

Та не удивляется, не кивает, просто не отзывается никак.

* * *

Больница – администрация – суд. Все близко, пешком.

В больнице Жидков, ее бывший. Уже полгода тут. Дом не отапливается, некому приглядеть. А какие варианты – оформлять в интернат? Да ему осталось-то… Летом, если дотянет, – домой.

Жидков опять начудил: пробрался ночью в ординаторскую, вызвал “скорую”: плохо мне, не могу дышать! А “скорая” тут же на первом этаже.

Появляется главврач, рот вытирает, уже празднуют:

– Ксения Николаевна, хотите послушать? – Все разговоры на “скорой” записываются. Зачем ей слушать? Пошли к Жидкову. Все такое обшарпанное, когда ремонт-то делать будем, а?

Главврач остается сзади: “Я у себя”. Жидков сидит в коридоре, желтый весь, высох. Давно не видела. Ну, живой? Сколько весишь? Килограмм пятьдесят, не больше. Захватила ему поесть.

– А ты, Ксюха, все восемьдесят?

Да нет, меньше. Семьдесят пять – семьдесят семь, все в той же поре.

Жидков смотрит просяще, чего-то задумал. Жалко его, конечно, но всем помирать придется.

– Когда заберешь-то?

К лету, ведь сказано.

– К лету, – говорит Жидков, – я уже с Верочкой нашей буду. Хоть коммунистам и не положено в такие вещи…

Положено. Теперь всем – положено. Коммунист! Какую страну умудрились про… Вот только не надо сегодня опять про Верочку, хватит уже. Часто он стал ее вспоминать: она его, видите ли, навещала, книжки читала вслух. Хорошие, говорит Жидков, книжки, а какие – не помнит уже.

– Не лечат меня, Ксюха. Другим – капельницы…

По коридору идет медсестра. Движение головой: “Пригласите лечащего врача”.

Молодой какой-то, новый, чистенький не по-нашему:

– Я уже все объяснил вашему мужу, простите, вашему бывшему мужу. Нет, только операция. Да, в Москву, мы на сердце не делаем операций. В области тоже не делают. Риск есть. Скажем… десять процентов. А вероятность умереть от болезни – все сто. Понимаете?

Ишь ты, какой говорок. Снова рука чешется. Спокойно:

– А областные специалисты придерживаются иного мнения. Да и какая операция в таком возрасте? – Жидкову: – Выписку из области принеси.