Каин и Авель - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Шприц cтр.№ 37

Попросили карту, в которой было не меньше двух дюжин висок, потому бросили простой жребий. Выпало начать с «Гленфиддиша», лжешотландцем-половым выбор был одобрен и удовлетворен с максимально возможной скоростью, потому что, как объяснил большой профессор, они с приятелем-провинциалом торопятся на балет. У них времени мало, а у приятеля там же ответственное свидание с одной дамой, перед которой тот испытывает страх, поэтому надо слегка накачаться, но не сильно, иначе страх пропадет совсем и наступит отвага, могущая даму напугать до колик. От решения нервической дамы зависит дальнейшая судьба бедного учителя... математики или чего там? И профессор стал надсмехаться над своим другом из провинции.

Этого делать не стоило, потому что Покотилов-Матецкий в любой степени трезвости органически не выносил унижения простых людей из народа, к каковым, конечно же, следовало отнести и математика! Геометр жалобно хлопал длинными ресницами и просил у профессора пощады, но тот не щадил его мужского достоинства и заодно достоинства дамы. Кстати, дама каким-то волшебным образом во время предстоящего свидания должна была быть одета совершенно неприличным образом да еще и закидывать ножку выше головы... Странные дамы у учителей алгебры!

Тут принесли заказанное, тригонометр оплатил счет, да так быстро, незаметно и симпатично, что Покотилов полюбил его всей душой и предложил первый тост за смерть английской королевы, свободу Шотландии и вхождение оной в состав будущей республики мира, созданием которой он займется лично уже на следующей неделе. И подмигнул со значением, но не более: он не может сказать всей правды.

Тост понравился своей новизной. Опрокинули по стаканчику светло-коричневой жидкости, пахнущей дымком, хересными полями Испании, ржаным зерном и туманами, укутавшими можжевеловые пустоши, поросшие промеж куполов кустарника изумрудно-чистой густой травой. Потрясенные фантазией господина Медведского (вы говорили — Матецкого! Господа, ну какая разница? Мутицкий я!), повторили за пустоши, причем на глазах у профессора появились две прозрачные мечтательные слезы, по которым было видно романтика, погрязшего в быту по самую душу.

К чести шотландцев надо отметить, что изобретенный ими напиток в отличие от водки, душу размягчавшей, наполнял сердца людей мужественностью, что неудивительно: десятки кланов и беспрестанные войны промеж ними требовали особого напитка воинов. Первая порция кончилась удивительно быстро, и так же быстро в душе

Покотилова зрела решимость сегодня же покончить с надоевшим делом и убить Плеве! Не упоминая имени, он дал последнему ряд весьма нелестных характеристик, чем вызвал полное несогласие профессора и поддержку со стороны учителя чистописания.

Поскольку вокруг только ленивый не проходился насчет Плеве, все выглядело убедительно и логично, так что профессору в либерализме было отказано, а учителю было предложено встретиться и поговорить относительно радикальных мер по изменению государственного строя. На что тот согласился и записал адрес, данный Покотиловым. В последний момент новоявленный вербовщик икнул, в мозгу что-то щелкнуло, ц он дал адрес фальшивый. На всякий случай.

После второй порции, вновь быстро и красиво оплаченной стереометристом, профессор завел разговор о французских винах. И тут, как бывает очень редко, сошлись два гиганта, две исполинских глыбы. Первым нанес удар профессор: ехидно улыбаясь в рыжую («Мы оба рыжие!» — мелькнуло у Метлицкого) бородку, он завел якобы случайный разговор о винодельческом районе Кот-де-Нюи.

— Знаем-с, — небрежно ответил Покотилов, с удовольствием поцеживая невинную шотландскую жидкость. — Походил, попил...

— Надо же! — воскликнул профессор. — Это мой любимый уголок! Вон-Романе! Бывали?

«Проверяет!» — хитро ухмыльнулся Покоти-лов, а вслух начал перечислять знаменитые вина коммуны Вон-Романе:

— «Романе Конти», «Ришбур», «Романе Ла Таш»...

— И «Романе Сен-Виван»! — поставил точку рыжий и чуть не расплакался, но сдержался и только расцеловал Покотилова. — Да вы, голубчик, знаток!

Покотилов привстал и поклонился. Память у него была отменной, он мог за несколько секунд просмотреть лист книги и с точностью до запятой записать весь текст.

А зоолог с огорчением вздохнул:

— К несчастью, полностью лишен такого дара. Я предлагаю тост за нашу славную молодежь!

Прослезились и выпили: одни — за уже утерянную молодость, а Покотилов — за предстоящую потерю. Потом так хорошо сложившаяся компания вдруг дала трещину: словесник начал показывать на часы и укорять профессора за будущее опоздание к началу спектакля. Дошло до того, что профессор отказался уйти без Покотилова и стал приглашать его в балет, завравшись до утверждения: дескать, у них там целая ложа, они все посмотрят, познакомят робкого холостяка-физика с весьма физической дамой, а потом продолжат путешествие по Европе. Он знает несколько уютных уголков, где есть весьма интересные вина с богатой биографией...

Тут провинциал извинился, проявил недюжинную силу и уволок профессора в неведомую даль, из которой они более не вернулись. И Покотилов задумался о превратностях судьбы, которая на несколько мгновений послала ему интересных собеседников и тут же исключила их из его жизни. Что есть предопределение? Как оно влияет на человеческую жизнь? Детерминирована ли последняя?

Этот вопрос он и задал в лоб подсевшему посетителю, совершенно лысому молодому человеку, вначале заказавшему себе порцию виски с содовой и только потом, после первого глотка и долгого раздумия, спросившего:

— В каком смысле? В смысле Декартовом или в смысле Аристотелевом?

Вечер явно обещал стать интересным...

Секретарь Плеве, прилежный молодой человек Константин Ефимович Пакай, при появлении шефа почтительно встал и не садился все то время, пока тот отдавал последние указания перед тем, как отбыть в театр. В последнее время шеф отчего-то зачастил именно в балет, хотя до этого ни в каких пристрастиях к великосветским развлечениям замечен не был.

— К девяти положите мне на стол все бумаги для доклада государю. Я хочу еще раз проштудировать. Мне не нравятся выводы комиссии по Николаевской губернии. Если что-то срочное, вы знаете, где я. При любой новости высочайшего уровня мне нарочного. Не отлучайтесь, пока я не появлюсь у себя и не позвоню вам. Помните, в министерстве всего два работника — вы и я. Остальные — бездельники!

Это была дежурная шутка, на которую надо было обязательно рассмеяться, что Пакай чистосердечно и сделал. Он в самом деле считал это за правду: Плеве умел хорошо работать, и за это его которое десятилетие держали на вершине власти и терпели, потому что нормального человека не могло не раздражать ослиное упрямство в делах канцелярско-бумажных, собачья преданность престолу и неспособность понимать шутки.

Дождавшись, пока карета министра не отъедет к театру, Пакай на всякий случай запер входную дверь и положил на свой стол открытый дневник, который он вел на случай прикрытия. Дневник был полностью безобиден и насыщен весьма милыми характеристиками относительно Плеве. Уже несколько раз Пакай, уходя из приемной, якобы случайно оставлял там свои откровения.