– Ну, как дела? – спрашивает он, закрывая за мной дверь.
Я сажусь в кресло.
Я в полной жопе, и вам прекрасно это известно.
– Все отлично. А у вас?
Спорим, он скажет, что страшно занят.
– Я страшно занят, просто зашиваюсь. Съемки уже закончились, правильно? Я не хотел вас беспокоить, пока вы не закончите проект.
Черт. Я так и знала. Мне конец. Негодяй, почему он просто не мог написать мне письмо? Наверное, я могу найти нового агента, но это уже будет не то. Наверняка я получила все свои роли только потому, что меня представлял Тони. Я доверяю Тони – ну, или доверяла. Только ему. Я в полнейшей жопе.
– Эйми? – прерывает он мой внутренний монолог. – С вами все в порядке?
Нет.
– Да, извините. Я просто устала.
– Тогда перейдем сразу к делу. Вы знаете, зачем я вас сегодня пригласил?
Потому что хотите от меня избавиться, и я ненавижу вас за это.
Я мотаю головой. Страх полностью овладел мной, и только от него сейчас зависит, что я скажу, а о чем умолчу. Я разглядываю свои туфли, не в силах смотреть или слушать, как человек, которому я доверяла, точит свой нож. Тошнота снова подкатывает к горлу. Почти наверняка меня стошнит прямо здесь, посреди его офиса. Мои коленки начинают дрожать, как всегда, когда мне страшно. Как банально. Я пытаюсь удержать их на месте руками, пытаюсь сообразить, могу ли я сказать что-нибудь, что заставило бы Тони передумать. Он продолжает, прежде чем я успеваю что-то сказать:
– На самом деле, по двум причинам…
Я всегда внимательно его слушаю, но сейчас я главным образом сосредоточена на том, чтобы не заплакать и сдержать рвотные позывы.
Пожалуйста, не делайте этого.
– Я получил письмо от вашего мужа, – говорит он, и время останавливается.
– Что?
– Он пишет, что в последнее время вы не справляетесь с нагрузкой. Я понимаю, что за этот год вы снялись в двух фильмах, а это непросто даже для опытной актрисы. Я хочу, чтобы вы знали, что, если для вас это перебор, вы всегда можете мне об этом сказать. Совершенно нормально иногда отказываться от проектов. В моих силах защитить вас от некоторых вещей и от некоторых людей.
– Не знаю, почему он решил вам написать. Меня все устраивает. Честное слово.
Он смотрит на меня долгим взглядом.
– У вас все в порядке в семье?
– Да, – я впервые говорю Тони неправду, и это ощущение не из приятных. – То есть, нет, но скоро все будет хорошо. Я надеюсь.
Он кивает и переводит взгляд на сценарий, лежащий на столе.
– Хорошо, потому что вторая причина, по которой я вас пригласил, заключается в том, что со мной связался режиссер по поводу еще одного фильма. Они хотели, чтобы вы прилетели в Лос-Анджелес на прослушивание еще на прошлой неделе, но я от вашего имени отказался, потому что знал, что график ваших съемок этого не позволит. В общем, режиссер и его ассистенты прилетят на следующей неделе в Лондон – специально, чтобы встретиться с вами. Думаю, что роль уже практически у вас в кармане, если она вас заинтересует. Приступать к работе нужно не раньше, чем через месяц, поэтому у вас будет время отдохнуть.
– А кто режиссер? Я его знаю? – спрашиваю я.
– О, да, – отвечает Тони с улыбкой.
– Кто?
– Финчер.
Я какое-то время молчу, потому что сомневаюсь, что расслышала правильно. Решаю, что нет.
– Финчер?
– Да.
Это или ошибка, или очень злая шутка.
– И вы уверены, что он хочет встретиться именно со мной? Может быть, они имели в виду Алисию?
Я смотрю на Тони и пытаюсь найти в его лице что-то, чего там нет.
– Я больше не работаю с Алисией Уайт. Никакой ошибки тут нет. Что, наконец, должно произойти, чтобы вы начали верить в себя?
Я мысленно переношусь сквозь время и пространство. Я снова в школе, в кабинете учителя по театральному мастерству. Он только что дал мне роль Дороти в «Волшебнике страны Оз», хотя я струсила и не пришла на пробы. Мой агент чем-то похож на того учителя. Понятия не имею, почему они оба в меня поверили, но я так им за это благодарна! Может, жизнь моя сложилась и не совсем так, как я мечтала, но иногда я чувствую себя такой везучей, прямо до боли. Сейчас именно такой момент.
– Спасибо, – говорю я, когда мне удается вернуться к реальности.
Тони делает такое лицо, какое обычно у него бывает, когда приближается следующая встреча и он хочет меня выпроводить, но не знает, как об этом сказать. Я встаю, чтобы уйти, чувствуя облегчение, что он не читал всей этой чепухи, которую обо мне сегодня пишут в Интернете.
– Эйми, – окликает он, и я оборачиваюсь.
По его лицу я вижу, что снова ошиблась: конечно, он про меня читал, он читает буквально все. Удивительно только, что он смотрит на меня с добротой, а не с видом разочарованного отца, как я ожидала.
– Эйми, если из всего, что я вам скажу за время нашего сотрудничества, вы запомните всего одну вещь, пусть это будет вот что: не сдавайтесь, сражайтесь, особенно когда думаете, что проигрываете. В этом случае тем более сражайтесь изо всех сил.
– Спасибо, – шепчу я и спешу уйти, чтобы он не видел моих слез.
Тридцать три
Эссекс, 1988
Сегодня у меня день рождения.
Не тот настоящий, который в сентябре: Мегги велела о нем забыть. Сегодня мой новый день рождения, тот, который в апреле, и Мегги говорит, что мне семь лет, хотя на самом деле мне всего шесть.
Я уже не переживаю, что у меня теперь новое имя и день рождения в другой день: мне начинает здесь нравиться. Мегги все время покупает мне небольшие подарки, а сегодня кое-что купил даже Джон. Когда он вручил мне свой подарок, Мегги очень расстроилась, а он стал смотреть в пол и теребить свою новую бороду. Он всегда так делает, когда она сердится. Потом он сказал одну вещь, которую я не могу выбросить из головы, как будто слова застряли у меня между ушей или что-то вроде. «Ребенку нужна компания». Я поняла, что он имел в виду, но думаю, что он ошибся: я люблю быть одна.
Но я все равно очень обрадовалась, что он купил мне хомяка. Я назвала хомяка Хома.
Хома ничего особенного не делает. Он живет в клетке и почти все время спит. Иногда он бежит в своем колесе. Бежит, бежит и бежит, но никуда не прибегает. Интересно, огорчает ли это его. Мегги терпеть не может хомяка. Она называет его не Хома, а «паразит» – какое-то, по-моему, неприятное имя.
Мегги подарила мне плеер с наушниками, чтобы им с Джоном не приходилось слушать сказки и кассеты для произношения вместе со мной. У меня уже здорово получается говорить с английским произношением, поэтому мне можно будет в сентябре пойти в школу. Плеер ужасно крутой. Я целый день ходила в наушниках, даже когда ничего не слушала.