Код человеческий - читать онлайн книгу. Автор: Иван Беденко cтр.№ 122

– Ну чего растеклись?! – донесся голос Дрима. – Как будто страшное стряслось! Ничего не понятно пока. Угрозы не видно, запасы у нас есть. А с этим разберемся! Предлагаю вечером собраться в клубе, обмозгуем ситуацию коллективно.

Виктор вещал уверенно, настоящий комсомольский вожак. Это непроизвольно вызывало уважение. Народ идею с клубом одобрил, тяжелое молчание сменилось невеселым базарным гвалтом. «Альтернативщики» разбились на дружеские компании и разбрелись вдоль стены. Некоторые вереницей потянулись к Скале по единственной дороге.

Игорь остался один. К нему подошел Дрим. Сам, без свиты. Он оценивающе и с любопытством разглядывал некоторое время Кремова, прежде чем заговорил:

– Ну, что скажешь? Теперь ты никого отсюда не умыкнешь. Сам в мышеловке, похоже? Придется показать, чего стоишь в реальной жизни, ДОТа здесь нет, задницу никто не подотрет!

Игорь молчал, глядя Виктору в глаза. Пусть хлебнет чужой твердости немного, побесится, это полезно. Дрим, однако, сдерживал эмоции лучше, нежели вчера, с его лица не сходила насмешливая полуухмылка:

– Я в курсе, зачем ты притащился. Признаюсь, удивлен. Но помочь не могу: доверия к тебе никакого, доверие здесь только своим. Если крикнешь сейчас «ДОТ дерьмо, Скала навсегда», я еще подумаю. Ну? Крикнешь?

– Что-то горло болит, да и не в голосе я сегодня, – ледяным тоном отвесил Игорь. – А за заботу спасибо, это ты очень по-человечески, по-доброму.

– Человеком тебе еще нужно стать, потом отношения соответствующего проси. Я с планктоном солнечным по-человечески обходиться не собираюсь, – обнажив наконец злобу, прошипел Виктор. – Ты еще за Лову ответишь, а пока существуй и дрожи!

На прощанье он бросил полный презрения взгляд и демонстративно неторопливо, по-хозяйски, направился к поджидавшим неподалеку друзьям.

Скала придвинулась к Игорю вплотную, они сцепились в вынужденных объятиях. Отныне следовало приспосабливаться друг к другу. С ней все ясно, она требовательна, опасна и угрюма, но в то же время по-звериному очаровательна. Такая способна преподнести сюрпризы, с ней нужно работать. А он?

Казалось бы, идеальный партнер. Специалист по людским душам, опытный путешественник. Такой знает толк в выживании, умеет предсказывать развитие конфликтов, мотивировать команду на достижение цели, выстраивать оптимальную конфигурацию внутригрупповых отношений. Он – Нерв. Но резервов для борьбы явно недоставало, и казалось, что в схватке с этой катастрофой, свалившейся по прихоти ДОТа, он не сдюжит. Стоило ли начинать игру, если завтра истечет время? Кому нужна его борьба и нужна ли она ему самому?

Игорь очень любил Солнечный. Он по-прежнему безоговорочно верил в идеи марксизма-ленинизма, в рационализм и прогрессивность ДОТа, в правильность выбранного партией пути. Благодаря доминированию коллективного начала над частным советский гражданин ощущал себя каплей в могучем потоке, а глобальное ДОТ-целеполагание отвечало за единый вектор движения всех капель. Энергия каждого усиливалась в миллионы раз! Это опьяняло и открывало безграничные перспективы. Любой труженик, будь он хоть механизатором, хоть учителем, хоть пекарем мог с полным правом гордиться космическими достижениями Солнечного и применительно к себе говорить: «Мы летаем на орбиту!»

Для Игоря алгоритм работы ДОТа, приоритеты социальной политики Солнечного являлись единственно правильными, безупречными.

На Скале по-другому, здесь конкуренция и пресловутое «личное дело», оправдывающее безразличие к ближнему. Здесь идеальные условия порождают необъяснимую агрессию одних и апатичность других. Скала демонстрирует, к чему приведет эгоизм, если объявить его высшей ценностью. Местные считают это естественной свободой. Маленький такой недо-Мегаполис.

Казимиров однажды подробно остановился на эксперименте американского профессора Кэлхуна, создавшего мышам идеальные условия для жизни и размножения. В огромную бочку, оснащенную всеми мыслимыми мышиными удобствами, кормом и научной аппаратурой поместили четыре пары хвостатых. Смекнув, как им повезло, мыши принялись усиленно размножаться. Их поголовье удваивалось каждые пятьдесят дней. В определенный момент темпы роста популяции резко снизились, в среде мышей возникли изгои, которым не доставалось самок и престижных нор, а старики вследствие прекрасного питания слишком задерживались на этом свете, препятствуя работе социальных лифтов.

Мыши разделились на агрессоров и «пофигистов», избегавших трудностей и борьбы. У всех появилось «личное дело»: рождение потомства для самок утратило смысл, самцы озаботились внешностью и отдыхом. Мышата гибли от укусов собственных матерей, развились каннибализм и однополые сношения. Грызуны в конце концов вообще потеряли мотивацию заниматься чем-то кроме еды и сна. Последние мыши оказались законченными эгоистами и издохли в раю от старости, даже не попытавшись произвести потомство.

Кэлхун раз за разом воссоздавал мышиный рай, варьируя условия содержания, состав корма, температуру и породы мышей, но в результате приходил к одному и тому же – вырождению популяции грызунов. Их общество в идеальной среде неизбежно распадалось. На последних стадиях «личное дело», возведенное в ранг общепринятой религии, не позволяло мышам даже спариваться, не говоря уж о вскармливании и воспитании потомства.

И никогда пиковое количество мышей в раю не приближалось к пределу возможностей систем жизнеобеспечения.

Игорь живо вспомнил ту лекцию профессора Казимирова.

На Скале тоже имелось все для спокойной бесконфликтной жизни, но отсутствовало главное: общие цели и способность к взаимным компромиссам, противоречия нарастали. Правда, до сегодняшнего дня пару было куда деваться, но теперь… Кремов с тоской посмотрел на стену. «Чего вы хотите от меня?» – подумалось ему. В груди разлилась тягучая тоска. Одновременно он с удивлением отметил, что признаков обморока не появлялось, маховик больше не раскручивался внутри.

ДОТ списал Игоря, полагая, что состояние Нерва после отключки не позволит тому функционировать надежно и эффективно. Наверняка ДОТ прав, он всегда прав, и, похоже, Игорь создал столько проблем Солнечному, что даже жестокая изоляция в чужеродных условиях не могла считаться чрезмерной мерой. Так лучше для города, Улья, Кати и Казимирова, так лучше даже для Марины и детей. Но, как ни крути, Кремов не желал побыстрее покончить с собой. В условиях Скалы он по-прежнему испытывал твердое желание действовать, а программа, заложенная ДОТом для служения Сонечному, не могла не выполняться.

Игорь понял, что просто лишен возможности выбирать – сражаться или угаснуть, внутри автоматически запустились профессиональные алгоритмы: мозг вовсю просчитывал сценарии развития ситуаций, нервы вновь распускали свои, пусть и изношенные, щупальца, проникая во внутренности окружающих людей. Скала стремительно превращалась для Кремова из периферийной проблемы, исключенной ДОТом из списка профессиональных приоритетов, в проблему основную, насущность разрешения которой диктовалась с фатальной непреклонностью. Что это – качественная дрессировка личности и результат блестящей селекции, по выражению Валентиныча, или позывы природного естества, многократно усиленные и развитые ДОТом? Это сила или слабость кремовской натуры? Игорь не знал, да и не хотел знать, но чувствовал, что, невзирая на назначенное перепрофилирование, на общую изношенность психики, на неблагоприятный баланс сил и, в конце концов, на скверную перспективу схлопнуться, ему придется до последнего вздоха следовать внутреннему предназначению.