Давай надеяться на лучшее - читать онлайн книгу. Автор: Каролина Сеттерваль cтр.№ 52

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Давай надеяться на лучшее | Автор книги - Каролина Сеттерваль

Cтраница 52
читать онлайн книги бесплатно

Мечта выбраться из квартиры, в которой ты умер, жила во мне с тех пор, как тебя не стало. Каждый день я думаю об этом. Каждый вечер эта мысль крутится у меня в голове. Я не хочу здесь оставаться. Я хочу переехать, начать сначала где-то в другом месте. Здесь атмосфера, в которой я не могу находиться. Я по-прежнему избегаю заходить в нашу бывшую спальню. Ненавижу поездки на метро от друзей обратно в Эншеде. Ненавижу пахнущий мочой лифт, на котором мы спускаемся с перрона на нашей станции. Ненавижу улицу под нашими окнами и вечно опаздывающие автобусы, которые по ней ездят. Ненавижу наш задний двор и все его оттенки серого. Когда вечер сменяется ночью, я думаю о том, что надо скорее переезжать. Мне здесь никогда не нравилось. Когда мы въезжали сюда, уже было трудно, но тогда предполагалось, что мы все преодолеем вместе. Мы собирались вместе строить дом. Без тебя у меня нет сил. Я должна вырваться отсюда.


На пятой сессии у психотерапевта я получаю пинка под зад. «Возможно, ты еще не готова этим заниматься», – говорит она мне, и я сижу, уставившись на нее. Что она хочет сказать? Меня возмущает это ее утверждение. Ведь она существует для того, чтобы помочь мне переработать мое горе, на какой бы стадии я ни находилась, ведь в этом же вся суть наших разговоров? Именно поэтому я каждый раз выворачиваюсь наизнанку, чтобы найти того, кто посидит в няньках, и еду долгим неудобным путем от Эншеде до заставы Норртуль каждый вторник к трем часам. Как у нее хватает наглости говорить, что я не готова?

Психотерапевт не замечает моего возмущения. Или же никак этого не показывает. Она отвечает, что иногда в жизни просто нет места для того, чтобы работать над своим горем, по-настоящему взяться за это. Иногда нужно просто пережить один день за другим в течение какого-то периода, прежде чем начать по-настоящему оплакивать ушедшего. Она говорит, что у всех это происходит по-разному, однако ей кажется, что я еще не на том этапе. Добавляет, что выбор, конечно же, за мной и что я могу продолжать встречаться с ней каждую неделю, если хочу, но ей кажется, что я пришла к ней слишком рано.

«Наверное, это потому, что я недостаточно много плакала» – думаю я, сердито глядя на нее, пока ее слова висят в воздухе. Потому что после первой сессии, когда я рыдала так, что лицо распухло, рассказывая, что я фактически убила своего мужа, мне больше не хотелось так разговаривать. Потому что я разгадывала ее маневр каждый раз, когда она пыталась перевести разговор на мое чувство вины. Это потому, что я раздражалась из-за того, что она не понимает, что у меня нет времени рефленировать над чувством вины в моей повседневной крутежке с Иваном. Наши последние беседы в основном вертелись вокруг практических дел. Как я засыпаю и просыпаюсь, проживаю дни и ночи с постоянной задачей – быть мамой. Когда она хотела поговорить о чувстве вины, я переводила разговор на практическую сторону дела. Нет у меня сил обсуждать чувство вины. Вместо этого я начинала говорить о том, как я устала, как мне тяжело теперь, когда семья и подруги все больше возвращаются к своей жизни, как часто я ощущаю, что никто меня не понимает, и как мне жаль саму себя. Я жаловалась ей на то, что Иван постоянно просыпается по ночам и что мне совсем не удается поспать. Когда она попыталась нащупать другие подходы и предложила практические решения, я фыркнула, показав ей, что она тоже ничего не понимает. Ей и не представить себе, что такое ухаживать за годовалым ребенком совершенно одной. Ей легко говорить о моем чувстве вины, когда у нее нет маленького ребенка, ради которого нужно всегда быть в тонусе. Она не понимает условий моей жизни. Жизнь без отдыха. Жизнь, в которой нет перерывов, чтобы сидеть и размышлять по поводу вины и скорби.

Когда теперь она утверждает, что я не готова работать над своим горем, я выхожу из себя. Какое она имеет право выгонять меня! Ее задача – помочь мне, а у нее хватает наглости снять с себя эту ответственность. Какой непрофессионализм! Какой ужасный психотерапевт! Я решаю перестать общаться с ней прямо сейчас. Нет никакого смысла продолжать, когда она явно дала мне понять, что недооценивает мои усилия. Я говорю, что согласна с ней, что мы никуда не продвигаемся в нашей работе, как можно более сухо благодарю ее за потраченное время и ухожу.

По дороге домой я останавливаюсь у магазина одежды и покупаю пару узких джинсов такого размера, в какой никогда раньше не влезала, за такую сумму, какую никогда раньше не выкладывала за пару брюк, и иду прямиком в магазин косметики. Там я закупаю карандаш, тушь и ночной крем, который, как обещает мне женщина за кассой, способен творить чудеса с усталой и чувствительной кожей, – что я интерпретирую куда шире, чем только касательно кожи. Потом я еду домой к Ивану, который уже больше трех часов развлекается с бабушкой и дедушкой, и когда они спрашивают меня, как дела, я отвечаю, что мы с психотерапевтом закончили, но не уточняю, почему.

Март 2015

Нас регулярно навещают твои мама и папа. Иван радуется их приходу. В последнее время мы встречаемся один-два раза в неделю, чаще у нас, но иногда мы с Иваном садимся на автобус и едем к ним. В первый раз я попросила подругу о моральной поддержке, поскольку сама мысль о том, чтобы находиться у твоих родителей без тебя, естественного связующего звена между мной и ими, была почти невыносима. Та же подруга, которая помогла мне на похоронах, подвезла нас туда на своей машине, извинившись перед твоими родителями за то, что она – и, стало быть, мы тоже – может остаться только на час. Об этом мы договорились заранее. Я не могла ранить их, сказав им, как есть: что из всех мест на земле в их доме острее всего ощущается пустота после твоего ухода. В точности так все и получилось.

Едва переступив порог кухни твоих родителей, я расплакалась. Первый момент пребывания у твоих родителей всегда казался мне торжественным при всей своей простоте. Он всегда выглядел одинаково, за исключением небольших технических вариаций – каждый раз, когда мы приезжали к ним. Словно существовал некий первичный конфликт, с которым вы должны были разобраться, прежде чем все расслабятся и мы сможем пообщаться. В тот момент, когда ты должен был бы подойти к холодильнику и с нахмуренными бровями налить себе стакан кока-колы, чтобы в следующую секунду раздраженно прокомментировать то, что тебя бесит в их кухне – пепельницу под вытяжкой, кошачью еду, лежащую за пределами кошачьей миски, или непорядок в мойке – а я, в свою очередь, должна была бы тихонько подойти к тебе, когда я думала, что они не видят, положить руку тебе на плечо и попросить тебя успокоиться и вести себя прилично: в этот момент я не выдержала. Без тебя наши разговоры казались такими убогими. Такими вежливыми. Такими неуверенными и совершенно бессмысленными. Сидя за желтым столом в кухне твоих родителей, я плакала навзрыд, одновременно извиняясь перед всеми собравшимися. Через некоторое время я взяла себя в руки, и вскоре первый визит остался позади. Только когда мы уже сидели в машине по пути назад, я поняла, что о тебе мы не говорили вообще. Я утешала себя тем, что все оказалось, по крайней мере, не страшнее, чем я себе представляла. В какой мере это касалось того, насколько я навострилась представлять себе самое ужасное, я решила пока не анализировать. Как бы там ни было, второй визит пройдет легче. А в следующий раз еще легче. И в конце концов мы с Иваном сможем ездить в гости к бабушке с дедушкой так, чтобы у меня не разрывалось сердце, – такова моя цель. Это нужно твоим родителям. Это нужно Ивану. По поводу себя я сейчас вообще ни в чем не уверена – но я думаю, что и мне тоже.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию