Откашлявшись, я отвечаю подруге – слишком поздно, чтобы это соответствовало ее заданному ранее вопросу – что я, да, ничего. Она отвечает простым словом «хорошо», и мы с ней останавливаемся. Я по-прежнему не свожу глаз с Ивана, мы всего в метре от него, но он нас пока не заметил. Он целиком поглощен игрой со своим дядей. Я думаю, что жизнь – странная штука. Через несколько лет и этот день будет казаться чем-то давним, но я навсегда сохраню в памяти эту картину – Иван с твоим братом возле креста. Возможно, мысль о том, как я почти – но только почти – стала мамой другому ребенку, с каждым днем будет казаться все более странной. Может быть, все выйдет по-другому. Не знаю. Я могу лишь надеяться на лучшее.
Но вот Иван заметил меня. Он кидается ко мне по траве и кричит: «Мама, смотри!» Он нашел листик, похожий на привидение. Он тычет в него пальчиком, показывая мне, где у привидения глазки и ротик. Потом прерывает сам себя и спрашивает, что теперь. Выпустив руку подруги, я сажусь перед ним на корточки. Колени у меня намокают от мокрой травы, глаза оказываются на уровне глаз Ивана. Щечки у него розовые, в волосах торчит хвоя и сухая трава. Похлопав его по голове, я говорю, что мы поедем домой и будем ужинать. Он спрашивает, что мы будем есть и поедет ли дядя с нами. Я говорю, что, конечно же, поедет, а что мы будем есть на ужин, он может выбрать сам. Иван говорит: «какашку из попы» и радостно смеется, оборачивается, ища подтверждения у дяди. Он его получает. И я тоже смеюсь. А потом он выбирает фрикадельки с макаронами. Я отвечаю, что мы это организуем. Фрикадельки сегодня очень к месту. Потом я поднимаю с земли его шапочку, надеваю ему на голову и встаю. Протягиваю руку, Иван берет ее, и мы пускаемся в путь.