Последний рубеж - читать онлайн книгу. Автор: Шэрон Кей Пенман cтр.№ 59

Джоанна залилась краской:

– Конечно же, нет, матушка!

– Нет? – В голосе Алиеноры прозвучало удивление. – Что ж, тем слаще будет нынешняя ночь.

Она улыбнулась, вспомнив собственную брачную ночь с отцом Джоанны. Удивительно, как они с Гарри не подожгли постель – столько в них было пыла. Если ее дочь обретет с графом Тулузским и половину того наслаждения, ее можно считать счастливой женщиной.

* * *

Джоанна оставила полог над кроватью чуть приоткрытым, так, чтобы видеть, но не быть видимой. До сих пор она не участвовала в церемонии брачного ложа. Когда ее выдали за Вильгельма, ей было всего одиннадцать, поэтому в их брачную ночь консуммации не предполагалось. Только в пятнадцать муж счел ее достаточно взрослой, и просто однажды явился к ней в опочивальню. Воспоминание вызвало у нее улыбку – это был приятный опыт. Ее ослепляла красота супруга, и она стремилась стать его женой во всех смыслах этого слова. К тому времени Джоанна уже знала о его гареме из рабынь-сарацинок, но убеждала себя, что муж от него откажется, как только станет делить постель с ней. Улыбка погасла – она вспомнила, как огорчилась, узнав что муж не намерен избавляться от наложниц. Большинство жен готовы были терпеть случайные измены мужей. Верности мало кто ждет, только благоразумия. Но даже в пятнадцать Джоанна считала гарем большим грехом, чем измену с любовницей, и куда более серьезным оскорблением для своей гордости.

На лестнице послышался шум, возвещающий о приближении гостей-мужчин, и она поспешно отбросила воспоминания. Гости ввалились в спальню, как толпа захватчиков, многие к тому времени были уже пьяны и веселились, поддразнивая жениха – общепринятый ритуал посвящения. Она сомневалась, что хоть одна невеста или жених были рады оказаться центром такого веселья. Кроме того, могло дойти и до драки – вино горячило головы, а шутки легко переходили границы между непристойностью и оскорблением. Ей рассказывали, что ссоры часто начинались, когда гости переставали ограничиваться шутками про мужественность жениха и начинали скабрезно острить про невесту. Большинство женихов к тому времени тоже пьяны, а многие бывали вспыльчивы и темпераментны, как например мужчины в ее семье. Поэтому Джоанна была очень признательна грозному миротворцу в лице своего брата.

Она огорчилась, увидев, что некоторые притащили с собой фляги с вином, ведь тем труднее будет от них избавиться. По непонятным для нее причинам, гостям казалось забавным растягивать бесчинство в опочивальне до тех пор, пока несчастный жених не потеряет терпение. Время от времени через щель в пологе ей удавалось разглядеть знакомое лицо. Племянник Джоанны, Отто, казалось, больше всего хотел оказаться подальше отсюда – должно быть, неловко представлять свою тетку охваченной плотской похотью. Ее брат Джонни вроде как не принимал активного участия в розыгрышах – неужто он тоже ощущал ответственность за сестру? Такое не в характере Джонни, но Джоанна этого не исключала – он то и дело давал ей поводы вспомнить мальчика, каким был когда-то. Джоанна не могла разобрать всего, о чем говорили гости – казалось, они болтали все сразу, языки от вина заплетались, а речь прерывалась взрывами хохота. Но те шутки, что Джоанна слышала, были довольно пристойными, далекими от бесстыдства и грубости, каких ожидала, и она вдруг поняла, почему – даже будучи пьяными, мужчины боялись оскорбить любимую сестру Львиного Сердца. «Наверное, собственная церемония возведения на ложе Ричарда и Беренгарии могла соперничать по чинности и благопристойности с ритуалами женского монастыря», – подумала она и едва удержалась от смеха.

Увидев наконец Раймунда, Джоанна нахмурилась – он все еще был одет. Похоже, эти мужчины пробудут в опочивальне всю ночь. Кто-то произносил тост «за штурм крепости», кто-то выражал надежду, что Раймунд «посеет свое зерно в благодатную почву». Она уже не старалась разбирать голоса, и потому не поняла, кто же выкрикнул, что им следует выпить за завоевание Сицилии. Она услышала, как зазвенели кубки, и с облегчением выдохнула, когда Раймунд сел рядом, снимая обувь и шоссы – значит, скоро все кончится. Мужчины принялись подшучивать, что он так медленно раздевается, и разразились гоготом после его слов о том, что единственная персона, кого он желает раздеть этой ночью – это жена. Но для Джоанны все изменилось, когда незнакомый голос с усмешкой сказал, что раздеваться и незачем, жених готов молиться на свою невесту, а не овладеть ею.

Большинство мужчин поняли эти слова как обращение к Раймунду прислушаться к призыву епископа о ночи размышлений, а не консуммации, и послышался вялый смех – шутка мало кому показалась смешной. Но Джоанна все поняла, и, взглянув на лица Раймунда, увидела, что понял и он. Эта насмешка была нацелена не в жениха, а в катара. Конечно, это сказал нормандец – как она поняла по акценту – считающий, что Раймунд в душе еретик и станет избегать грехов плоти даже в брачную ночь.

– Ты думаешь, что я женился на самой прекрасной и желанной женщине христианского мира и собираюсь воздерживаться, как монах? С чего бы?

Джоанна гордилась Раймундом, так смело принявшим вызов, но пришла в ярость, что какая-то пьяная норманнская деревенщина смеет тащить свои предрассудки к ней в опочивальню, бросать тень на ее брачную ночь. Джоанна старательно запахнулась в простыню, и, прежде чем гость успел ответить Раймунду, отдернула полог кровати.

Все взгляды сразу же обратились к ней, мужчины подались вперед, надеясь разглядеть хоть полоску кожи. Джоанна не обращала на них внимания.

– Милорд брат, могу ли я перемолвиться с тобой словом?

По спальне пронесся удивленный шепоток – очень уж непривычно, чтобы невеста участвовала в веселье у брачной постели. Даже Раймунд выглядел ошеломленным. И только Ричард воспринял это как должное. С вопросительным выражением на лице он прошагал к кровати, склонился над ней, но когда Джоанна зашептала что-то ему на ухо, вопрос сменила улыбка.

– Сделаю все возможное, – пообещал он, и, обернувшись к разинувшим рты гостям, провозгласил: – Моя сестра чрезвычайно обеспокоена: она боится, что в спальню проникли чужие. – Он помедлил, усиливая эффект драматизма. – Хуже того, она подозревает, что здесь, возможно, французы!

Как он и ожидал, это вызвало взрыв смеха. Оглядев комнату, Ричард воскликнул с притворным ужасом:

– Боже, она права! Что ж, мы этого не допустим. Тут вам Руан, а не Париж. Ну-ка, вы все, марш отсюда!

Им это не понравилось, ведь, казалось, меж графом и нормандским рыцарем вот-вот вспыхнет ссора, а Джоанна с Ричардом, похоже, испортили все веселье. Но когда Ричард схватил за руку Раймунда, и гости поняли, что король и его намеревается выгнать – они снова пришли в восторг. Шутка получится замечательная – утащить жениха назад, в зал, а невеста проспит брачную ночь в одиночестве. Все с хохотом направились к двери.

Глядя на выражение лица сестры, Ричард тоже не мог не рассмеяться. Было ли это встревоженное возмущение, или же возмущенная тревога, но ему подумалось, что если бы взгляды могли убивать, он уже валялся бы на полу. Раймунд упирался, и Ричард многозначительно подмигнул ему. Граф явно понял намек и последовал за королем к двери. Остальные уже толпой спускались по лестнице, Андре поторопил отстающих, попросив расчистить дорогу, а то его вот-вот стошнит. Но дойдя до двери, Ричард вдруг остановился.