Юстиниан - читать онлайн книгу. Автор: Росс Лэйдлоу cтр.№ 21

— Да... я готова...

Она не сдержала стона, когда Македония начала ласкать её. Возбуждение накатывало волнами и стало почти невыносимым, когда её груди коснулись губы и язык Македонии. Она чувствовала, как руки бывшей танцовщицы скользят по всему её телу, как чуткие, нежные пальцы изучают, исследуют все укромные места... Не владея собой, Феодора громко вскрикнула и забилась, сотрясаемая сладкими судорогами, взмывая на вершину чувственного наслаждения. Впервые испытав сильнейший оргазм, она распласталась на ложе, обессиленная и неимоверно счастливая.

— Я даже не знала, что это может быть так прекрасно! — прошептала Феодора, с обожанием глядя в лицо Македонии. — Теперь я хочу попробовать доставить такое же удовольствие тебе. Я буду осторожно... хотя, возможно, я ничего и не смогу. Ты сама видишь, что у меня совсем нет опыта.

О чём беспокоиться ученику, у которого хороший учитель? — лукаво улыбнулась Македония, томно раскидываясь на ложе в предвкушении чувственных утех.

В краткий список имён своих немногочисленных друзей — Ирена, Тимофей, Северий — Феодора могла добавить отныне ещё одно: имя Македонии. Оно было связано с тем новым, что появилось в жизни Феодоры и называлось — страсть. Несколько следующих недель прошли в восхитительном безделье — они вели долгие, задушевные беседы, иногда длившиеся до глубокой ночи. На столе сменялись изысканные блюда, рекой лилось самое лучшее вино, а днём они совершали прогулки по великолепной Антиохии — с её широкими улицами, величественным цирком, театрами, банями и храмами ^[26]. И все их дни и ночи были полны нежной и чувственной любви.

В минуты откровенности Македония рассказала Феодоре о своём недолгом браке: она была замужем за преуспевающим купцом, которого вскоре после свадьбы сразила лихорадка.

— Матфей был добрым и сердечным человеком. Он увидел меня во время выступления — и влюбился. Мне трудно было отказаться от его предложения, ведь он предложил мне безопасность, истинную любовь и роскошную жизнь — это ли не предел мечтаний для простой танцовщицы, девушки из бедной семьи? Я по-настоящему любила его. Нет, конечно же себя я любила больше — и всё же его смерть оставила меня с разрушительным чувством горечи и опустошённости. Он завещал мне свою торговую Империю, и, скажу без ложной скромности, у меня всё получается не хуже, чем получалось у него. Жизнь научила меня не брезговать малым — так из медных грошей рано или поздно складывается золотая монета.

— Тебе повезло, ты поймала свою удачу! — грустно усмехнулась Феодора. — Я начинала почти так же, как ты, только вот вместо благородного Матфея мне попался законченный ублюдок.

И она рассказала Македонии свою историю с Гекеболом.

Однако ничто не длится вечно. Дни становились всё короче, напоминая об осенних штормах, которые сделают невозможным путешествие морем. Феодора понимала, что её идиллия окончена.

— Ты не должна уезжать! — умоляла её Македония. — Мы могли бы быть вместе не только в любви, но и в делах!

— Дорогая, я обещаю, мы встретимся. Но сейчас я должна попытаться построить собственную жизнь.

Обливаясь слезами и обмениваясь бесконечными поцелуями, они наконец расстались. Феодора отплыла в Селевкию на судне, идущем к проливу Золотой Рог. Среди её вещей хранился подарок от Македонии — письмо с подробнейшим планом того, как организовать своё собственное прядильное дело. Кроме того, Феодора везла с собой несколько писем ^[27], среди которых было одно, на имя некоего Петра Савватия, молодого патриция и консула по прозвищу Прославленный...

Глядя через костёр на своего друга Петра — «Юстиниана!», поправил он сам себя, поскольку новое имя было даровано Петру Савватию в январе как одному из консулов прошедшего года ^[28], — Валериан почувствовал укол беспокойства. Вот они здесь, в дебрях Эфиопии, за две тысячи миль от Константинополя возглавляют опасную миссию, успех которой никто не может гарантировать... И тем не менее Пётр — «Юстиниан!», снова поправил он себя — ведёт себя так беззаботно, словно никакой опасности вовсе не существует на свете.

За пределами освещённого костром круга, в эфиопской непроглядной ночи мерцали тысячи огоньков других походных костров — римский экспедиционный корпус отдыхал, а вместе с ними — и африканские проводники. Возможно, Валериан зря осторожничает. До сих пор, надо признать, экспедиция проходила без сучка и задоринки. Приплыв от Золотого Рога три месяца назад, корпус — в основном кавалеристы Восточной армии — высадился в Пелусии, в дельте Нила.

Оттуда они коротким маршем прошли в Арсиною, расположенную на берегу Sinus Arabicus ^[29], откуда баржами переправились в порт Адулис на побережье Эфиопии, расположенный в тысяче миль к юго-востоку, на другой стороне залива. Благодаря попутному ветру они добрались очень быстро.

Затем в сопровождении местных проводников, присланных встречать их в порту, экспедиция отправилась вглубь континента, пересекла чахлую лесополосу и поднялась на каменистое плато, которое Валериан нашёл благословенно прохладным после изнуряющего зноя, мучившего их на берегу моря... Впереди возвышался огромный скальный массив, прорезанный узкими ущельями; у входа в одно из них и разбили лагерь на ночь. На следующий день корпус прошёл по Великому Пути — таково было название ущелья, — и по дороге римляне видели поразительные и постоянно меняющиеся ландшафты: рощи мимоз и лавра, цветущие долины, сосны и пихты на склонах гор — а ведь это была Африка, а не Исаврия или Кавказ, всё время напоминал себе Валериан, — а выше росли кактусы причудливой формы.

За перевалом пейзаж резко изменился; теперь тропа резко поднималась вверх, вдоль острых скал — кошмарного нагромождения пиков и утёсов причудливой формы; некоторые напоминали клыки, другие были плоскими, словно громадные столы или укороченные колонны. Между скалами пролегали овраги и ущелья, заваленные камнями. В течение нескольких недель колонна медленно двигалась на юго-запад, пробираясь сквозь эту дикую пустыню, где единственным напоминанием о присутствии человека была лишь одинокая каменная крепость, удивительным образом притулившаяся на вершине почти отвесной скалы. Наконец, ко всеобщему облегчению, тропа стала спускаться вниз, местность — понижаться, и безжизненные скалы уступили место плодородной степи-вельду — волнующемуся морю разнотравья, пересечённому кристально чистыми ручьями, на берегах которых росли величественные сикаморы. Песок был испещрён следами многочисленных антилоп, а ещё им встретились странные низкорослые лошади в черно-белую полоску.