Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - читать онлайн книгу. Автор: Иван Лучицкий cтр.№ 62

Подобное состояние армии вполне отразилось на всех предприятиях Виллара. По словам гугенотов ^[709], он вторгнулся в Гиень с десятитысячным войском, набранным, впрочем, в Анжу, Турени, Аженуа из всякого сброда, осадил замок Террид и взял его. Тогда еще не вполне исчезла уверенность в могуществе правительства, а рассказы о десяти пушках и многочисленном войске сильно действовали на умы. Отряд, оставленный Сериньяком и состоявший из 120 человек, был слишком слаб, хотя и здесь уже Виллару пришлось несколько раз возобновлять канонаду ^[710].

Это была первая, но зато и единственно удачная победа Виллара. Правда, она заставила гугенотов очистить Гасконь ^[711], но ни мало не упрочила положение католиков. Уже осада Коссада, защиту которого взял на себя известный своею храбростью Ламотт-Пюжоль, показала, чего можно было ожидать от армии Виллара.

В то время, когда он писал к королю просьбы о присылке орудий, гугеноты укрепляли город. В Коссад был введен крепкий гарнизон, его снабдили всем необходимым ^[712]. Виллар вполне верно предсказал исход осады. Гарнизон Коссада не только избавился от осады, но и сам поставил в осадное положение армию Виллара ^[713]. Три недели тянулась осада, и во все это время осажденные не давали покоя Виллару ни днем, ни ночью ^[714]. Громадные потери вместе со страшными холодами вынудили снять осаду и идти на мелкие крепости. Здесь победа была легка, но зато и отплата за разорение была значительна. Виконт Гурдон, замки которого особенно пострадали, преследовал Виллара по пятам ^[715] и в мелких стычках до того ослабил его армию, что о новой осаде и именно осаде Монтобана (на что Виллар рассчитывал вначале) ^[716] нечего было и думать. Вместо победы и осады мятежных городов войско Виллара стало грабить жителей и совершать всевозможные неистовства в стране. Их поведение вызвало всеобщее неудовольствие, и крестьяне сами стали производить нападение на королевское войско ^[717].

А между тем жалованье не выдавалось войску. Ни денег, ни боевых снарядов не было. Напрасно просил Виллар прислать ему помощь. На его просьбы не было ответа. Даже хуже. В марте 1573 г. от него потребовали присылки к Рошели целого отряда под предводительством Гуа (Goas) ^[718]. Это было решительным ударом для армии Виллара. Бедная полуголодная армия разбилась на отряды, которые были истреблены по частям раздраженными крестьянами ^[719]. Виллар должен был прекратить военные действия и предоставить юг власти гугенотов ^[720].

* * *

Слух о всеобщем восстании против королевской власти, пример и увещания Рошели, Монтобана и других городов, привели мало-помалу и весь восточный Лангедок в движение и дали возможность партии «рьяных» захватить в свои руки управление делами. Старейший город, Ним, служил здесь главным двигателем восстания.

Мы видели, как постепенно усиливалась и приобретала все большую и большую уверенность в своих силах партия «рьяных». По ее настоянию Жуайезу было отказано в принятии гарнизона. Правда, прежний дух оставался еще не без влияния. Ответы жителей Нима Жуайезу были исполнены выражений самой глубокой преданности королевской власти. Но уже и в них стали слышаться иные ноты. В одном из своих ответов они писали, что подчинятся только тогда, когда все поводы к недоверию исчезнут, а теперь они готовы претерпеть всевозможные страдания скорее, чем отдадут свою шею под нож убийцы или палача ^[721]. Для власти подобный ответ был равносилен прямому объявлению войны. Такой же ответ жителей Монтобана был признан, как мы видели, доказательством крайне мятежного настроения умов.

Действительно, все события влекли и Ним к восстанию. Партия «рьяных» сделалась всемогущею, и к половине ноября город стал открыто вооружаться. Прибытие Данвиля с войском в Лангедок нимало не изменило положения дел. На предложение его сдаться гугеноты отвечали отказом ^[722]. Ответ их, посланный уже в конце ноября королю ^[723], обрисовывает вполне то изменение, которое произошло в настроении жителей: «Мы не можем не считать себя жестоко оскорбленными, имея пред глазами пример страшного вероломства и жестокости наших врагов», которые и до сих пор заправляют делами. Мы объявляем открыто, что не можем считать ни декларацию, ни приказы истинными вашими словами и приказаниями, и думаем, что они сами составляли их». Но «если Вы, Ваше величество, передадите свое имя бесчеловечным заговорщикам на нашу жизнь, гонителям нашей религии, тогда мы обратимся к Богу мести, отцу и покровителю угнетенных» ^[724]. Они объявляли, что готовы повиноваться королю, но коль скоро власть исходит из рук тех, кто преследует их, они отказываются принять ее, как отказываются изгнать иностранцев из стен своего города, которые служат для них единственною гарантиею жизни. Они говорили, что не вменяют убийств в вину королю, но отказывались верить всем его уверениям и эдиктам и требовали чего-нибудь более прочного, чем обещания лиц, которые уже раз нарушили эти обещания ^[725].