Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - читать онлайн книгу. Автор: Иван Лучицкий cтр.№ 31

Что же гарантирует народу лучшие порядки после свержения тирании? Какая форма правления наиболее способна облегчить тягость народа, обеспечить его свободу?

Кальвин разрешил и этот вопрос, и своим решением дал верным еще большее право расширить область сопротивления.

Существует три формы правления: монархия, аристократия и демократия ^[321]. Каждая из них представляет и свои выгоды, и свои невыгоды. Которую же из них предпочтительнее пред всеми другими должен выбрать народ?

Когда-то, еще при начале своего поприща, Кальвин решил вопрос в пользу монархии. Тогда французский король еще не стал открыто на сторону «врагов истины», и Кальвин рассчитывал повлиять на Франциска I. Он посвятил ему первое издание своего «Institution» и превознес в нем монархическую форму правления. Но его ожидания не сбылись, и его проект, при содействии власти уничтожить во Франции суеверие и безбожие, пал. Неудача значительно изменила характер его политических мнений, и он явился если не открытым противником, то зато сильным недоброжелателем королевской власти и больших государств. «Велико, — говорил он впоследствии, — неразумие тех, кто жаждет иметь могущественного государя, и заслуженное наказание несут те, кого не могут исправить даже часто повторяющиеся опыты» ^[322]. Не часто случается, а если и случается, то как чудо, когда короли настолько умеренны, что следуют по пути справедливости и прямоты; не менее редкий случай и то, когда они обладают такою дозою благоразумия, что видят, что полезно и хорошо ^[323].

Поэтому-то лучшей формы правления не следует искать в монархии, потому что лучшею может быть названа та, при которой народ пользуется наибольшей свободой ^[324], а монархия гарантирует ее всего менее. Сама Библия указывает на такую форму правления как на лучшую и наиболее достойную для народа израильского. «Изменники и люди вероломные те, кто уничтожает эту форму правления, дающую свободу, или кто старается ослабить ее» ^[325].

Но, с другой стороны, Кальвин не склоняется и в пользу демократии. По его мнению, она легко перерождается в анархию ^[326], потому что во все времена народ оказывался неблагодарным, легковерным, склонным к переменам и новизне, да и во всех тех странах, где народ получал власть, возникали смуты и волнения ^[327]. Народное господство, «тирания демократии» представлялись Кальвину поэтому еще большим злом, чем власть одного ^[328]. «Сравните, — говорил он своим слушателям, — тирана, предающегося всевозможным жестокостям, с народом, у которого нет ни правительства, ни власти, но все равны, и вы увидите, что в этом последнем случае среди народа неизбежно возникнут гораздо более ужасные смуты, чем если бы он находился под гнетом самой непомерной тирании» ^[329].

Итак, ни монархия, ни демократия не дают прочных гарантий свободе. Дает ли его аристократия? Кальвин думает, что она одна и заключает в себе прочные начала для организации той свободы, при которой народы могут быть счастливы. «Только тот род власти наиболее почетен, при котором управляют многие, помогая друг другу и ограничивая могущество одного. Сам Бог утвердил его своим авторитетом, когда дал его народу израильскому и дал в ту эпоху, когда хотел держать его в возможно лучшем состоянии» ^[330]. Действительно, лишь при господстве аристократии обеспечивается порядок, потому что лишь в ней участие в правлении принимают люди наиболее достойные, люди, ставшие выше других своими заслугами. Сам Бог, по словам Кальвина, повелел народу израильскому избирать начальников из среды старцев и лучших людей ^[331].

Предпочтение к аристократии было так сильно укоренено в Кальвине (в силу отчасти его воспитания в аристократической семье) ^[332], что он для аристократов допустил исключение из своей теории о безграничном повиновении, дозволив им одним противодействовать и сопротивляться тирании государя ^[333], а в Женеве, куда его призвали для водворения порядка и организации и политической, и религиозной, он употребил все усилия, чтобы ввести чисто аристократическое правление и уничтожить, или, по крайней мере, ослабить силу демократических учреждений ^[334].