Единственный, кому ты веришь - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Лоранс cтр.№ 14

Все могло бы сложиться по-другому.

У меня не было времени. Крис не дал мне времени подготовить свой выход на сцену. В тот день он меня даже не заметил. Я собиралась заступить им дорогу – Крису и его отцу, – но ни тот ни другой меня не увидели. Взгляд Криса прошел сквозь меня, как сквозь стекло. Он ничего не почувствовал, не догадался. Наша встреча осталась в моем воображении. Хотя нет, знаете, эта история существует и на бумаге. Здесь, на занятиях литературного кружка, Камилла предложила нам в прошлом году поработать над темой «Другой расклад». Речь шла о том, чтобы, основываясь на личном опыте, на пережитых неприятных, страшных или трагических событиях – а у нас тут у всех таких событий в избытке, и весьма примечательных, вы найдете чем поживиться, – так вот, нужно было придумать другую версию, новое развитие, неслучившуюся концовку, сочинить рассказ, который придаст иной поворот течению нашей реальной жизни. Можете представить, с каким энтузиазмом я взялась за эту работу! Начнем с того, что я скучала по писательству. Я говорю не о своих университетских штудиях, статьях и докладах для конференций. Сама не понимаю, откуда у меня бралось столько энергии на ерунду, я же годами землю копытом рыла в поисках каких-то ничтожных сведений, чтобы состряпать из них отчет для всего мира, да с таким энтузиазмом, будто это могло изменить мир к лучшему – датировка письма Ларошфуко к мадам де Лафайет, избыточные запятые в черновиках Генри Джеймса, рифмы на «-ance» y Виктора Гюго… Какая же тоска, если подумать! Попросту бегство от жизни! Нет, я говорю о писательстве как о движении души, которое направлено во внешний мир, об отражении того, что уже отпечатано у тебя внутри. Мне хотелось писать, чтобы рассказать о своем опыте, мечтах и желаниях, поймать в словесный невод трепещущую рыбу Вы пробовали писать, Марк? Конечно, порой это приносит разочарование – столкновение между рассказом, который плещется у вас в голове, и рассказом, выплеснувшимся на бумагу, бывает слишком болезненным. Ведь приятнее смотреть на рыбу, когда она грациозно плывет по течению, а не бьется, задыхаясь, на ветру. Чешуя волшебно блестит и переливается в речных брызгах, но меркнет в петлях невода. Однако, выслеживая рыбу, все же испытываешь истинное счастье. Стоп, глагол «выслеживать» тут, пожалуй, не подходит, он какой-то «охотничий». Лучше сохраним «рыбацкую» метафору. Писательство – это рыбалка, спортивная или любительская, принцип один и тот же: в основе лежит активное ожидание – сосредоточенное, настороженное, когда создается впечатление, что, если вы наберетесь терпения и будете сторожить малейшее дрожание снасти, легчайший трепет лески, вы не уйдете с пустыми руками – у вас клюнет. Писательство как любовь: долго ждешь, и вдруг клюет. Ну, или нет, облом, как сказал бы мой сын. Различие в том, что в любви мы сами можем оказаться рыбой. Ой, что-то я запуталась в собственных метафорах. Вернемся лучше от рыб к нашим баранам. На занятиях литкружка я сочинила историю, которая могла бы произойти. Описала все так, как у нас с Крисом могло бы сложиться, решись я с ним познакомиться в реальной жизни – конечно, ни за что не признавшись, что я и есть та самая таинственная подруга из Фейсбука, нет, так далеко зайти я не сумела бы, это было бы слишком страшно и слишком стыдно. Я бы просто представилась ему своим настоящим именем. Сочиняя эту историю, я полностью отдалась мечтам, и было так хорошо, ах, так чудесно…

Разумеется, пришлось выбирать между множеством концовок, happy or not happy ^[27]. Вы сами увидите – может быть, я дам вам почитать когда-нибудь, как только закончу. Наша с Крисом история любви в жанре романа. История, в которой мы живем вместе, воскресают наши призраки, виртуальные тела, безмолвные души, неизреченные слова. Камилле нравится, как я пишу. Но самое классное, что потом, на занятиях литкружка, мы сможем устроить игру в «изысканный труп» – прошу прощения за слово «труп» ввиду обстоятельств, но игра именно так и называется: «Изысканный труп», уж об этом-то вы должны знать, Марк… Вам определенно нужно больше читать! Ладно, объясню: эту игру придумали сюрреалисты. Но мы в нее играем немножко по-другому. Как только сочинение закончено, вы его передаете соседу за столом, чтобы он дописал еще одну главу, или абзац, или другую развязку, заметил нечто такое, что от автора ускользнуло. Чужой вымысел таким образом накладывается на ваш собственный. Сновидец смотрит чей-то сон. Мне нравится сама идея, что написать обо всем невозможно и недостаточно – нужно самой попасть на страницу. Что одни и те же события можно увидеть по-разному. Что они могут случиться по-другому.

Как это на улицу? Я не могу на улицу. Просто не могу, и все. Уже пробовала. Выходила и сразу возвращалась, то есть меня приводили. У меня очень добрые дети. Но на улице же нельзя ждать. Там люди живут, на улице. А мне больше некуда жить. Я не живу, я жду жизни.

Я хотела сказать «на улице нельзя писать»? Ну да. Ждать, писать – это одно и то же.

Да не могу же я! Вы что, ничего не поняли? Как я, по-вашему, буду жить с другим мужчиной? Мне нужен тот.

А, вы имели в виду – для секса? Вот тут за меня не беспокойтесь – здесь гораздо проще найти, с кем потрахаться, чем за стенами заведения. При желании.

Нет.

Нет.

Не знаю.

Нет.

Вы понятия не имеете, о чем говорите.

Нет.

Оставьте меня в покое. Я устала.

Я видела, как вы приехали и шли по парку. Как флик. Ни дать ни взять инспектор из убойного отдела. Вы так непринужденно останавливаетесь и заговариваете с людьми, будто ведете расследование под прикрытием. Но тут же все знают, кто вы такой. Понимаете, о чем я? Здесь в точности как в городах: если вы пристанете к человеку и будете задавать вопросы, он скажет вам только то, что захочет сказать. И еще наврет с три короба, лишь бы от него отвязались.

Так какой у вас вопрос, инспектор?

А, о смерти. Ну, ясное дело, о смерти. Вот в чем вопрос. That is the question.

Иногда по вечерам я так отчетливо слышала тревогу в голосе Криса – страх меня потерять, – что сразу начинала его успокаивать: дескать, с Жилем у нас все идет под откос, он ужасно ревнивый и вспыльчивый, я уже не знаю, что мне делать. «Уходи от него», – говорил Крис. «Куда же мне идти? – вздыхала я. – У меня не хватит денег на то, чтобы снимать квартиру в одиночку». Крис замолкал, страдая из-за того, что ему нечего мне предложить, – его финансовое положение было еще плачевнее, чем у Клер Антунеш. Тогда мне делалось стыдно оттого, что я сижу в роскошной трехкомнатной квартире на улице Рамбюто и разыгрываю из себя девицу в стесненных обстоятельствах. Впрочем, порой меня злила его инертность: Крис жил с родителями, потому что не хотел искать работу. Несколько месяцев он сидел на шее у Жо, ведь мог же за это время найти себе какое-нибудь место, но и не подумал этим озаботиться. «Я посвятил себя искусству и не намерен разбазаривать талант», – заявил Крис однажды между двумя затяжками – я слышала, как он вдохнул и выдохнул дым. Всегда подмечала такие «физические» моменты, они словно приоткрывали для меня доступ к его реальному телу. Может, Крис курил джоинты – я как-то спросила у него, но он возмутился, мол, нет, я давно завязал, чист как стеклышко… Однажды он отказался от вакансии фотографа, которую я для него нашла в Интернете. Ничего выдающегося, конечно, – съемка на свадьбах и семейных торжествах, – но все же какой-никакой заработок, да и развлечение. Я отправила ссылку в Фейсбук, а Крис ее проигнорировал. Он мнил себя непризнанным гением, нищим, но преисполненным достоинства. Хотел быть Депардоном или никем. И при этом большую часть времени проводил за просмотром американских сериалов онлайн – гениальности и достоинства тут было как-то маловато, по-моему. Его отказ от вакансии продемонстрировал мне, помимо прочего, что Крис не готов на жертвы ради меня. Это тоже помогло мне принять решение о разрыве без особых сожалений, понимаете? Иногда я выныривала из виртуальной реальности, встряхивалась и спрашивала себя: зачем мне все это, почему я до сих пор участвую в дурацкой мелодраме? Как я вообще могла такое навоображать?… Честно говоря, я уже не знала, что мне делать. Едва я разрабатывала план мирного «расставания» с Крисом – и с собой тоже, ведь я собиралась распрощаться с юной Клер во мне, – он вдруг начинал говорить со мной по телефону таким нежным голосом, что моя решимость сразу испарялась. Крис рассказывал, какой чудесной будет наша совместная жизнь. По вечерам он станет встречать меня, усталую, с работы, и делать мне массаж, и кормить пастой карбонара, своим фирменным блюдом, а потом мы будем кататься на его DS ^[28], «раздолбанной, но cool». «Она у меня старенькая, – говорил Крис, – сорок пять годочков», и я краснела, прижимая к уху телефон. Он никогда не делал двусмысленных намеков и недвусмысленных тоже, не заигрывал и даже не упоминал о сексе. Я не понимала почему – то ли боялся меня отпугнуть, то ли секс его не интересовал. Это второе предположение меня беспокоило, потому что сама-то я в сексе была еще как заинтересована – иногда, разговаривая с Крисом по телефону, так млела от его голоса, что бросала трубку, потому что не могла произнести ни слова, горло сдавливало невысказанное желание. Пару раз я упомянула Крису о том, как много красивых телочек лайкают его посты в Фейсбуке. Крис успокаивающим тоном ответил, что это обычное дело для фотографов – девушки-модели всегда стараются задружиться с теми, кто может устроить им фотосессию. Возможно, таким образом он намекал, что я для него гораздо важнее, чем любая из этих красоток. И так оно и было. Однажды вечером Крис запостил на своей странице видеоролик: Патти Смит поет Because the night belongs to lovers ^[29] – потрясающая песня, вы ее слышали, Марк? А в качестве коммента из всех строчек этой песни он выбрал такую: Love is an angel disguised in lust ^[30]. Если любовь – ангел, подумала я, значит, у нее нет пола, а нет пола – нет секса. Меня эта мысль расстроила, но одновременно и приободрила: даже если нас с Крисом связывают только слова, мы можем быть любовниками.