Состояние свободы - читать онлайн книгу. Автор: Нил Мукерджи cтр.№ 12

– Ты снова принесла не то. – Папа был вне себя от злости и швырнул пакет в стену.

Ниша поежилась. В ее лице читался испуг. Пришла моя мама, но она тоже оробела.

– У тебя в голове хоть что-нибудь есть? – продолжал кричать на девочку папа. – Я тебя просил купить маленькие красные батарейки, а не большие. Маленькие. МАЛЕНЬКИЕ, ты меня поняла?

Мое сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки от волнения.

– Может, напишешь на листочке, что тебе нужно, и отдашь ей, чтобы она его показала продавцу?

– Продавец не умеет читать, – ответил он и повернулся к Нише: – Давай живо ступай туда и попроси маленькие красные батарейки. Именно маленькие. Живо, живо!

Я видел, как дрожал ее подбородок, но она ушла снова. Как могла она или кто-нибудь из ей подобных возразить? Она в третий раз шла по тому же маршруту, температура была такой высокой, будто была способна превратить человека в облако пара за считаные минуты, а у нее даже не было возможности сесть и передохнуть в тени, выпить что-нибудь перед очередным выходом из дома. Я побежал на веранду, чтобы посмотреть на ее крохотную фигурку; вместо того чтобы идти, она бежала, становясь все меньше и меньше, пока не достигла конца нашей длинной улицы и не повернула за угол. Было так нестерпимо жарко, что на улице не то что не было ни единого человека, не было ни собак, ни кошек, ни вездесущих ворон. Дома стояли так, что одна их сторона была в тени, а другую жарило палящее солнце. Я задумался над тем, почему она бежала, ведь можно было просто идти, так было бы прохладнее и безопаснее.

Когда она вернулась, то опять принесла не те батарейки. Папа взглянул на них, издал звук, который был чем-то средним между рычанием и стоном, его лицо так перекосилось от ярости, а зубы оскалились, что он стал похож на дикого бешеного зверя. Он попытался что-то сказать, но не смог издать ни звука. Мама, пораженная увиденным, поспешила заслонить собой Нишу.

Рот Ниши был перекошен и открылся от ужаса, она так оцепенела, что уже не смахивала слезы, катившиеся по ее щекам, только всхлипывала и глотала ртом воздух. Ее колени подогнулись, и я не смог уловить, чего она хочет: то ли сесть и зарыдать, то ли броситься в ноги моим родителям и умолять не отправлять ее больше на рынок. Я чувствовал, как кровь кипела в моих жилах. Возможно, я даже стал дрожать от напряжения. Мысль о том, что девочке пришлось бегать туда-обратно по жаре без еды и воды, ведь завтрак был давно и время обеда уже прошло, пульсировала в моей голове. Она могла получить солнечный удар.

Затем я посмотрел на ее ноги. Крошечные камушки, из которых делали дорожное покрытие, прилипли к ее ступням то тут, то там, словно были островками на карте. Все встало на свои места: чтобы добраться до магазина, она сняла шлепки, которые приклеивались и застревали в раскаленной дороге, и пошла босиком. Дорога была настолько горячей, что ей пришлось бежать, а не идти, чтобы на ногах потом не остались волдыри. Начиная плавиться, покрытие немного разрушалось и, соприкасаясь с ее кожей, начинало приклеиваться к ней кусочками.

Меня будто переклинило: повернувшись к родителям, я обратился к ним со всей той яростью, на какую только был способен мой голос.

– Вам не стыдно столько раз отправлять маленькую девочку на жару? Она столько раз бегала туда и обратно без единого глотка воды… А ты, такой здоровый, сильный мужчина, стоишь тут и раздаешь приказы этой маленькой девочке…

И тут я сжал руку в кулак и бросился вперед, чтобы ударить его. Мама вскрикнула.

Это был поворотный момент в наших отношениях. И я, и родители это понимали. Всякий раз, когда разговор заходил о домашней прислуге, казалось, будто воздух между нами накаляется.

Позже я узнал, что мои родители больше всего были поражены тем, какую сторону я занял: в их подсознании я будто взял и перенес свое имя в неверную часть уравнения, состоящего из слов «мы против них».

Годы спустя мой отец насмехался надо мной:

– Да ты вырос настоящим Ганди. Обучение, за которое я плачу, стоит немалых денег, а все, чему они тебя научили, это лезть в бутылку.

От этих слов моя кровь начинала бурлить. До сих пор его едкие фразы доводили меня до легкого кипения, которое могло потом еще долго не прекращаться.

Замечание папы, касающееся сплетен о прислуге, вернуло меня в то время, но сейчас было бы совсем некстати вспоминать прошлое. Мне не хотелось омрачать ссорой свой отпуск, поэтому я просто поболтал лед в своем стакане, а пока папа ходил переодеться в домашнее, я настроил себя на светскую болтовню. Я жил на другом конце планеты, и поэтому я решил, что оставлю на время отпуска позади все треволнения моей лондонской жизни и буду просто наслаждаться уютом и теплом родного дома, будто я снова вернулся в беззаботное детство.

Вернувшись, тетушка сразу пошла на кухню. Через час она разложила еду по тарелкам и отнесла на обеденный стол, расставив блюда и столовые приборы.

– Бай-бай ^[28], – попрощалась она, когда уже выходила на улицу.

– Она никогда не говорила «бай-бай». Какая муха ее укусила? – заметил папа, который обычно никогда не обращал внимания на прислугу в доме, кроме тех случаев, когда нужно было им платить за работу.

– Может, она взволнованна оттого, что в доме появился шахеб ^[29], для которого ей теперь приходится готовить, – засмеялась мама.

Я вернулся на кухню, чтобы налить себе еще выпить. Там не было ни единого грязного пятнышка.

Мы приятно и беззаботно беседовали, затрагивая только общие темы, которые не были ни серьезными, ни требующими срочного обсуждения. Разговор шел гладко, хотя думаю, что и я и мама, помнили, что в присутствии отца не стоит поднимать тему, которой он дал название «маловажные детали из жизни слуг». Но мое любопытство постепенно брало верх, и я хотел расспросить ее о Рену – она казалась намеренно дерзкой, что было чем-то совсем нехарактерным для повара. Я непременно должен был узнать, в чем причина, какие события могли повлиять на ее поведение, ведь это не могло быть просто следствием ее характера.

Когда я спросил у мамы во второй раз, почему Рену терпеть не может Милли, она загадочно ответила «зависть». Это не сильно пролило свет на происходящее. Еда была простой, но приготовленной словно по учебнику. Ошибок в виде излишней остроты, которая так не нравилась моей маме в блюдах Рену, и в помине не было: зеленая папайя и креветки были приправлены тмином и лавровым листом, а также смесью специй гарам масала и топленым маслом, добавленными прямо в конце готовки. Баклажаны сдобрены густой томатной пастой, с добавлением карамелизированного лука и имбиря, а сверху украшены свежим кориандром и зелеными перчиками чили. Казалось, будто Рену успешно противостояла тем безмолвным – или даже не совсем безмолвным – претензиям, которые ей предъявляли те, под чьим началом она работала.